Лев Безыменский - Гитлер и Сталин перед схваткой

Существовал дополнительный элемент, придававший особое значение советско-германским экономическим связям. В середине 30-х годов СССР вступил в важнейший этап своего хозяйственного развития, определявшийся двумя его «столпами»: коллективизацией и индустриализацией. XVII съезд ВКП(б) (январь — февраль 1934 года) определил срочные задачи создания индустриальной базы, которые трудно было решать без участия Запада. Еще на Лондонской международной экономической конференции в июне 1933 года Литвинов заявил, что СССР готов разместить заказы за границей на сумму в 1 миллиард долларов, закупив на 100 млн цветных металлов, на 200 млн черных металлов, на 400 млн оборудования и т. д. Однако реализация этих планов наталкивалась на трудности. Советско-американские отношения в то время были на начальной стадии, торговля с Англией и, особо, с Францией развивалась с большими препятствиями (вспомним лишь кампанию о «советском демпинге»). Тем большее значение приобретала Германия — не как политический, а как торговый партнер: ведь с 1929 по 1932 год советский импорт из Германии возрос с 353,9 млн марок до 625,8 млн. Тем самым судьба советско-германской торговли становилась фактором первостепенного значения.

После прихода к власти в Германии Гитлера последовало резкое ухудшение советско-германских отношений, выразившееся в свертывании сотрудничества по всем линиям. Исключение составляли лишь экономические отношения.

Попытка обсудить причины ухудшения советско-германских отношений была предпринята еще в 1933 г. послом Германии в СССР Р. Надольным, встретившимся 13 декабря с наркомом Литвиновым. Как выяснилось позже, это была лишь личная инициатива посла. В июне 1935 г. он был отозван из Москвы.

До прихода Гитлера к власти советско-германские экономические отношения развивались успешно. В 1931 и 1932 гг. в экспорте машин Германии СССР стоял на первом месте. Так, в 1932 г. 43% всего германского экспорта машин пошло в СССР. Сокращение товарооборота в результате ухудшения советско-германских политических отношений было значительным. Если в 1931 г. экспорт СССР в Германию составил 566,5 млн руб., импорт — 1798,6 млн руб., то в 1935 г. он составлял уже соответственно 289,3 и 95,1 млн руб. В то же время происходило увеличение доли Англии, США и Франции в экспорте и импорте СССР.

Выражением намерения обсудить трудности советско-германских отношений стали некоторые неофициальные шаги советского руководства. Я категорически отклоняю аргументы многих моих коллег, для которых любой советско-германский контакт того времени на эту тему является чуть ли не криминалом для советской дипломатии. Следует иметь в виду, что тогда еще далеко не для всех, в том числе и на Западе, ясно было, «куда пойдет Германия». В этой обстановке было законным намерение заглянуть «по ту сторону» официальной политики.

…Летом 1933 года на даче под Москвой у давнего соратника Сталина, тогда секретаря Центрального исполнительного комитета СССР Авеля Енукидзе были в гостях германский посол Дирксен, советник посольства фон Твардовски, замнаркома иностранных дел Крестинский и замнаркома иностранных дел Карахан. Согласно информации Дирксена, направленной в Берлин, Енукидзе говорил о том, что «руководящие деятели Советского Союза» проявляют «полное понимание развития дел в Германии». Им ясно, что после захвата власти «агитационный» и «государственный» элементы внутри партии постепенно размежуются. Постепенно сформируется «государственно-политическая линия». Енукидзе высказался в том смысле, что «национал-социалистическая перестройка германского государства может иметь положительные последствия для германо-советских соглашений». Согласно изложению Дирксена (вероятно, точному), Енукидзе сказал, что «внутриполитическая унификация, видимо, служит гарантией того, что со стороны общественного мнения и большинства рейхстага (очевидно, имелась в виду ликвидация социал-демократической оппозиции, не говоря уже о коммунистах) больше не возникает препятствий для политики сближения интересов между обоими государствами. Германское правительство, видимо, находится на пути к тому, чтобы в результате соответствующего урегулирования внутриполитических дел приобрести внешнеполитическую свободу действий, которой советское правительство располагает уже много лет. Касаясь связи между внутренней и внешней политикой (продолжает свой рассказ Дирксен), Енукидзе высказался в том смысле, что совершенно так же, как в Германии и в СССР, есть много людей, которые ставят на первый план партийно-политические цели и которых надо сдерживать с помощью государственно-политического мышления».

Записанная послом Дирксеном беседа с Енукидзе не публиковалась в советские времена и казалась не то измышлением, не то клеветой на антифашистские принципы советской политики. Но теперь ясно, что это была часть глубокого зондажа, предпринятого Сталиным.

…Эти малоизвестные страницы советско-германских отношений относятся к 1935-37 годам и связаны с именем человека, который попал в Берлине не по своей воле. Его имя — Давид Владимирович Канделаки (1895-1938). Некогда член партии социалистов-революционеров (эсеров) в Грузии, ставший после революции большевиком, руководил органами просвещения в Грузии, где снискал популярность своей интеллигентностью и организаторскими талантами. Был он еще в дореволюционные времена знаком со Сталиным, который внезапно вспомнил о Канделаки и вызвал его в Москву. Здесь его ожидало назначение торговым представителем в Швецию, к полпреду Александре Коллонтай. Он пробыл в Стокгольме недолго, оставив о себе прекрасные воспоминания. Оттуда он в 1935 году перебрался в Берлин на пост торгпреда.

Личное знакомство со Сталиным и на новом посту помогало Канделаки — точнее, помогало Сталину иметь в Берлине доверенного человека, которому мог поручать ответственные задания. Правда, нарком Литвинов не был в восторге от функций неожиданного доверенного лица и был осторожен в прогнозах и оценках. Но тем временем Давид Канделаки быстро входил в дела и завоевывал себе выгодное положение, так как стал встречаться с крупнейшим банкиром НСДАП, министром финансов Яльмаром Шахтом. Референт Шахта Герберт Геринг — двоюродный брат всемогущего Германа Геринга стал посредником в беседах Шахта и Канделаки.

В миссии Канделаки было много «заходов». Первый из них относился к весне 1935 года, когда шли регулярные кредитно-торговые переговоры. Тогда инициатива принадлежала Шахту. Как докладывал в Москву советник советского полпредства Бессонов, Шахт много говорил о необходимости дальнейшего хозяйственного сближения СССР и Германии. Он сказал, что «будет твердо держаться курса на углубление и улучшение хозяйственных отношений с Советским Союзом, в каковом сближении он видит залог процветания обеих стран». Возвращаясь к вопросу о необходимости сближения с СССР, «Шахт еще раз подтвердил, обращаясь ко мне и к т. Канделаки, что его курс на сближение с СССР проводится им с ведома и одобрения Гитлера».