Лев Безыменский - Гитлер и Сталин перед схваткой

Эти первые успехи вдохновили эмиссара Сталина. В меньшем восторге был нарком Литвинов, который решил «придержать» энтузиазм Канделаки. Он обратился к Сталину с предложением разработать письменные инструкции для торгпреда. Сталин согласился. В результате родилось «наставление» для Канделаки, хранящееся до сих пор в сталинском архиве. Вот его содержание:

«Секретно. 5 мая 1935 года. Я передал содержание Вашего (т. е. Шахта — Л. Б.) разговора со мною товарищам, руководящим нашей внешней политикой, и я хочу поделиться с Вами впечатлениями, вынесенными из моих бесед с ними. Ни у кого из них я не заметил абсолютно никакой враждебности к Германии и к ее интересам. Они все утверждают, что изменение взаимоотношений с Германией в течение последних двух лет произошло отнюдь не по инициативе СССР. Советское правительство не вмешивается во внутренние дела других государств и не внутренний режим этих государств определяет отношение к ним совправительства. Оно поэтому готово было по-прежнему развивать с Германией наилучшие отношения, в особенности экономические, которые оно очень ценит. К сожалению, определенные угрозы по адресу СССР, исходившие из весьма авторитетных германских источников, не могли не побудить советское правительство принимать меры предосторожности. Мы пытались получить гарантии от самого германского правительства, но это не удалось. Отсюда и заключение советско-французского пакта о взаимной помощи, когда одно из этих государств будет в состоянии самообороны. Мы ограничили свою помощь только французской территорией. Так как Германия на Францию нападать не собирается, то пакт не может вредить Германии. Средне-европейская и другие проблемы, которые могут интересовать Германию без прямого ущерба для СССР, пактом не затронуты, как известно. Мои товарищи считают, что заключенный пакт не только не должен мешать, а, наоборот, может помочь установлению более спокойных и наилучших корректных отношений с Германией, а также дальнейшему развитию экономических отношений. Мое правительство всегда будет готово внимательно рассмотреть и обсудить предложения о расширении экономических отношений. На очереди сейчас вопрос о заключении Восточного регионального пакта о консультации, ненападении и неоказании помощи агрессору. Германское правительство как будто официально заявило англичанам о своем согласии участвовать в этом пакте, и если этот пакт действительно будет реализован, то несомненно будут созданы условия для значительного улучшения советско-германских отношений во всех областях».

Что в Москве с этим зондажом связывались серьезные расчеты, видно из примечания в директиве Литвинова, в котором считалась возможной даже личная встреча Канделаки с Гитлером. Однако в 1935 г. миссия торгпреда не увенчалась успехом. Гитлер не пошел ни на расширение экономических связей, ни, тем более, на политическую разрядку отношений с Москвой. Но это не остановило советскую сторону. С ведома политбюро Канделаки продолжал свои контакты. В январе 1936 г. он сообщал, что Шахт «является одним из самых горячих сторонников развития нормальных отношений и больших экономических дел с Советским Союзом и заявил, что соглашение о кредите может привести к некоторому очищению политического горизонта в советско-германских отношениях. После, несколько задумавшись, Шахт проронил следующую фразу: „Да! Если бы состоялась встреча Сталина с Гитлером, многое могло бы измениться“. На докладе Канделаки Сталин написал: „Интересно. И. Ст.“ — и ознакомил с ним Ворошилова и Кагановича.

Документы сталинского архива открывают еще одну, особенно интересную сторону советских зондажей намерений Берлина: в 1935-1936 гг. рассматривались возможности развития торговли с Германией для укрепления советской обороноспособности. Когда Шахт заговорил о новом, 500-миллионном германском кредите, Канделаки в беседе с ним 16 декабря 1935 г. заявил, что СССР примет это предложение в том случае, если на половину суммы сможет разместить военные заказы, в частности на военные суда, подводные лодки, самолеты и оборудование для химической промышленности. И снова в 1936 г. был получен отказ.

Игра велась с двух сторон. Советская давала понять, что она готова сохранить «догитлеровский» уровень сотрудничества и экономических отношений. Немецкая неожиданно предложила новый кредит — 1 миллиард марок сроком на 10 лет. Канделаки получил указание не отказываться, но должен был пожаловаться на то, что и прежние 200-миллионные кредиты оказалось трудно разместить в Германии. Немцы тогда, чтобы казаться серьезными, сократили «аванс»: не миллиард, а 500 тысяч рейхсмарок. На этом фоне — где-то в июле — Канделаки совершил свой демарш, передав Шахту послание Сталина.

Хитрый финансист ответа не дал, заявив, что с предложением об улучшении политических отношений надо обращаться не к нему, а к министру иностранных дел фон Нейрату, которого обещал проинформировать. Эту тактику «переадресовки» Шахт использовал не раз, понимая, что Канделаки не хочет переводить беседы на официально-дипломатический уровень.

Советник полпредства СССР в Берлине Бессонов, будучи в Москве, во время беседы с советником германского посольства в СССР Твардовским 7 октября 1935 г. спросил:

— Что, по Вашему мнению, может улучшить советско-германские отношения?

200-миллионый кредит СССР скоро будет исчерпан, продолжал он, а Канделаки, имеющий «исключительные связи здесь», то есть в Москве, имеет «грандиозные планы» для расширения советско-германской торговли, «если не произойдет никаких политических инцидентов».

Интерес советского руководства к берлинским переговорам был исключительно велик. Протоколы заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) фиксируют неоднократное обсуждение торговых отношений с Германией и сообщения Литвинова по этому вопросу (15 сентября, 9 ноября, 5 декабря 1934 года; 3 марта, 22 марта, 7, 17, 27 апреля, 2 мая, 22 июля, 25 июля 1935 года). Небезынтересно отметить и такой «поворот». 31 марта 1935 года «Правда» опубликовала произведшую сенсацию статью маршала Советского Союза М. Н. Тухачевского «Военные планы нынешней Германии». Статья, в которой недвусмысленно разоблачались направленные против СССР военные приготовления Гитлера (со ссылками не только на «Майн кампф», но и на другие источники) и делались выводы об «антисоветском острие» этих приготовлений, вызвала беспокойство и недовольство в Берлине — вплоть до полуофициальных протестов, отклоненных М. Литвиновым. Однако у статьи Тухачевского была предыстория. Автор предварительно согласовывал ее со Сталиным, внесшим в текст ряд изменений. Сталин убрал внешние резкости: заголовок «Военные планы Гитлера» заменил на «Военные планы нынешней Германии»; снял несколько цитат об антисоветском характере военных намерений Германии, усилил формулировки о том, что эти намерения имеют «не только антисоветское острие». Наконец, он сократил целый абзац о возможном отпоре, который в случае агрессии Германия получит от Красной Армии и страны «с ее великой коммунистической партией и великим вождем тов. Сталиным». Однако несмотря на все «смягчения», Сталин все-таки дал согласие на публикацию (даже велел набрать курсивом знаменитую цитату из «Майн кампф»), прекрасно понимая возможную реакцию в Берлине. Это был один из ходов в дипломатической комбинации, в которой Сталин давал понять немецкой стороне, что у него есть в этой игре две карты — как нормализация отношений (зондажи Канделаки), так и возможность резкой конфронтации. Так Сталин проводил знаменитую тактику «кнута и пряника», давая понять германской стороне, что у Советского Союза есть выбор между обеими альтернативами.