Игорь Бунич - Меч президента

Конечная цель виделась весьма туманно, и он не знал, как видят эту цель те, кто раскрутил маховое колесо, которое уже невозможно остановить, ибо его уже крутит колесо истории. Он даже не мог ответить на простейший вопрос: те, кто крутят колесо, за Ельцина они или нет?

Министр внутренних дел России Виктор Ерин прямо у себя в кабинете на Огарева, 6, без особого видимого интереса смотрел на экран телевизора. Две мобильные телепередающие установки МВД, разъезжая по периметру Белого Дома, освещали обстановку в зоне мятежного парламента. Немногочисленные ополченцы, приведенные ночью Анпиловым, грелись у костров. Некоторые спали прямо на асфальте. Спадало нервное напряжение, порожденное маниакальной уверенностью, что ночью непременно произойдет штурм здания с применением бронетехники и специальных химических средств.

С балкона Белого Дома, многократно усиленные электроникой, гремели голоса народных депутатов и «не облеченных народным доверием» политиков. На обширной площади собралось уже не менее 8000 человек. Часть из них задорно скандировала: «Ельцин — вне закона! Ельцин — вне закона!» Другие пели: «Руцкой, смелее — гони Бориса в шею!».

На некоторое время наступала гнетущая тишина. Толпа продолжала колыхаться под сенью красных, андреевских и имперских флагов.

На трибуне появился сам Руцкой, встреченный оглушительными рукоплесканиями. Мятежный «вице» с надрывом закричал в микрофон:

«Эта банда, развалившая страну, просто так не уйдет! Они понимают, что будут отвечать за развал страны и экономики!».

Дальнейшие слова потонули в громких криках одобрения. Слышались лишь отдельные слова Руцкого, призывающего собравшихся быть готовыми к борьбе и жертвам.

Руцкого на балконе неожиданно сменил депутат-демократ Виктор Шейнис — профессор, да, к тому же, еще и еврей. Надо было иметь не мало мужества, чтобы просто появиться перед собравшейся аудиторией-толпой.

Его встретили оглушительным свистом, в котором потонули крики: «Бей жидов!»

Камера монитора наехала на знаменитого писателя Эдуарда Лимонова, окруженного небольшой группой людей и явно дававшего интервью какой-то хрупкой девушке, державшей в руке небольшой диктофон. Некогда изгнанный из СССР как диссидент-антисоветчик, Лимонов вернулся самым оголтелым коммунистом-державником, дав понять всем сомневающимся, как часто КГБ в слепом угаре вел огонь по своим.

Идеалом Лимонова стала аллегория России не в виде высокой статной женщины в сарафане и со снопом в руках, а в виде девушки в пилотке, в сапогах, плащ-палатке и, конечно, с автоматом Калашникова. Сам Лимонов также, где мог, появлялся с автоматом Калашникова, хотя в некоторых писательских кругах утверждали, что лихой прозаик никогда в жизни из автомата не стрелял и для него является непосильной задачей собирать и разбирать это самое популярное в мире средство для убийства людей.

— Вы тоже собираетесь сражаться в Белом Доме до последнего патрона, как и вице-президент Руцкой? — девушка поднесла микрофон ближе к Эдичке.

— Ничего подобного, — почти завопил тот. — Думаю, что придется делать вторую революцию. Сейчас парламент и Руцкой уберут банду Ельцина и его оккупационное правительство, а потом нам придется убирать и парламент, и Руцкого. То, что происходит сейчас — это очередная номенклатурная игра. Руцкой уводит Россию от оппозиции, украв лозунги «Фронта национального спасения»…

На экране возникла фигура генерала Стерлигова в штатском. Тонкие губы лидера русского «Национального собора» кривились в саркастической усмешке. Он явно не одобрял происходящего. К нему подлетели несколько человек с микрофонами. Величественным жестом руки генерал дал понять, что не намерен давать никаких интервью, и пошел куда-то вдоль пандуса, обходя кучи мусора и перешагивая через обрезки труб и ржавые радиаторы парового отопления, которые, по замыслу их создателей, должны были изображать баррикады, способные остановить танковую атаку…

У правого крыла здания несколько офицеров вели запись добровольцев для защиты Белого Дома. У каждого на груди поблескивал орел на фоне звезды — знак тереховского «Союза офицеров». Сам Терехов на небольшой площадке у одного из выходящих на площадь подъездов проводил смотр уже записавшихся ополченцев. Их было человек сорок — главным образом, запасники и даже отставники. Некоторые пришли в сохранившейся военной форме, но сохранить былую выправку удалось немногим. Строй выглядел очень комично, но подполковник Терехов был вполне серьезен.

«Товарищи, — обратился к строю адъюнкт Гуманитарной академии. — Армия, как и народ, не может больше исполнять преступные указы Ельцина. Это относится и к приказам низложенных Верховным Советом министров Грачева и Ерина. Признаются действительными только распоряжения парламентского министра обороны Ачалова и министра внутренних дел Дунаева. Офицеры действительной службы, нарушившие это, будут предаваться суду. Для этого сейчас создаются специальные трибуналы».

В этот момент к Терехову подошел его заместитель подполковник Кузнецов и что-то сказал. Терехов кивнул головой и продолжил:

«Необходимо срочно формировать взводы, роты и батальоны. Подразделения будут укомплектованы короткоствольными автоматами Калашникова. Сейчас этот вопрос решается».

Было видно, как волна оживления прошла по строю волонтеров. Оружие! Им дадут оружие!

Установленные на балконе громкоговорители продолжали надрываться:

«Просьба разобраться на десятки, выбрать командиров и записаться у офицеров…»

В камере неожиданно появился экзотически разряженный казачий сотник: заломленная набекрень фуражка, бекеша, расшитая позументами, нагайка в сапоге и тяжелая, метровая шашка на боку. Не было только коня, а без коня все это тоже выглядело комично. Он вел за собой десятка полтора столь же экзотичных бородачей, одетых по-разному. Не у всех «казаков» была возможность справить себе настоящую униформу.

У Ерина была связь с мониторами, но он молчал, терпеливо ожидая.

И, наконец, увидел то, ради чего и сидел перед экраном.

Огромное знамя со стилизованной свастикой колыхалось над строем людей в камуфляже и со свастикой на рукаве. Здоровенные, неулыбчивые парни застыли в строю, подняв руки в нацистском приветствии. Никто не слышал при этом, что они восклицали: «Слава России!» или «Хайль Гитлер!».

Ерин наклонился к микрофону: «Семнадцатый! Вот эти кадры передай в службу общественных связей и в „Останкино“.

Женский голос ответил: «Все будет сделано, Виктор Федорович».

Генерал-полковник Ерин родился в январе 1944 года. В милицию попал по комсомольскому набору. Работал в Казани участковым милиционером, а после окончания высшей школы МВД перешел в систему уголовного розыска. В андроповские времена пытался бороться с партийно-мафиозными бандами, свившими себе очень теплое гнездышко в Татарстане. Особого успеха он, конечно, не добился, но обратил на себя внимание Андропова в его смертельной схватке с тогдашним министром внутренних дел Щелоковым. Был переведен в Москву в управление БХСС МВД СССР, где был начальником сперва отдела, а затем — управления до 1988 года, а затем стал заместителем министра внутренних дел Армении. В 1990 году при создании службы криминальной милиции был снова переведен в Москву, где через своего старого друга Баранникова познакомился с Ельциным.