Александр Панарин - В каком мире нам предстоит жить?

Основные цивилизационные коды современного мира еще не являются до конца разгаданными и проявленными. В частности, не совсем ясно, стоят ли за союзом Запада с мусульманами, направленным против России и Индии (а завтра, может быть, и против Китая), одни только конъюнктурные геополитические соображения, или мы имеем дело с таинственной близостью некоторых составляющих цивилизационного генотипа. Не является ли, например, мусульманский религиозный милитаризм (война с «неверными»), по сути, родственным завоевательному этосу «фаустовской культуры», склонной рассматривать окружающее природное и инокультурное пространство как ничего не значащую пустоту, которую предстоит заполнить?

Каждая из великих цивилизационных традиций является многовариантной, что совпадает с многовариантностью самой человеческой истории. Последняя и является той герменевтикой, которая интерпретирует тексты мировых культур, нередко выстраивая их в новую, неожиданную ценностную смысловую систему. Нам не дано тягаться с этой герменевтикой. Но в данном случае можно себе представить, что геостратегическая игра Запада, связанная с использованием «мусульманской карты», означает большее, чем в нее вкладывают нынешние игроки. Возможно, что она нам обещает новую биполярную структуру мира, включающую на одной стороне Запад и мусульманский мир, на другой – Индию, Китай и Россию.

Правда, в отношении мусульманского мира возможно одно уточнение. И с учетом нынешних геополитических противостояний, и с учетом глубинных архетипов культуры внутри мусульманского мира особняком стоят Иран и такие примыкающие к нему анклавы мусульманской цивилизационной системы, как таджикский, пуштунский и курдский. Среди всех мусульманских стран Исламская Республика Иран занимает наиболее последовательную антиамериканскую позицию. Она же, с теми или иными оговорками, занимает «пророссийскую» позицию в тех конфликтах построссийского пространства, где возникает враждебный России призрак пантюркизма. Видимо, тюркский фронт вокруг и тюркский сепаратизм внутри беспокоят Иран не меньше, чем современную Россию. Это может послужить в будущем базой для геостратегического союзничества двух стран.

В рамках восточного сценария для России союзничество с Ираном оправдано и в глубоком мироустроительном смысле. Глубоко проникшая в культурную память Ирана реформа Заратуштры была направлена, с одной стороны, на изгнание из индо-иранского пантеона свирепых богов касты воинов, а с другой – на устранение алчных и низменных «потребительских» культов аграриев. Как пишет Ж. Дюмезиль, «боги… которые защищали образ жизни, идеалы иные, несходные и потому угрожающие реформе, – идеалы военной аристократии, буйной и свирепой, или крестьянства, алчного и низменного, эти боги были отброшены, приговорены, пригвождены к позорному столбу: они стали типичными образами дэвов, которые, сохранив индо-иранское название бога (вед. deva), приобрели ранг и роль демонов»*.

* Дюмезиль Ж. Верховные боги индоевропейцев. М.: Наука, 1986. С. 32.

Таким образом, выделение индо-иранцев среди мусульманского мира связано не только с их этнической принадлежностью, но и с глубинными архетипами культуры, несомненно, влияющими на современные линии и тенденции сближения и размежевания.

Все это, разумеется, относится к сфере «абстрактно возможного» – тех далеких альтернатив и поворотов истории, которые только просматриваются в рамках возможного долгосрочного восточного сценария для России.

Россия, как страна с многозначным цивилизационным кодом, может развернуть свой геополитический потенциал не только на Восток, но и на Запад. В случае если Китай намерен будет изолироваться в рамках системы «большой китайской экономики» и не склонится к большой евразийской коалиции, России, может быть, придется сориентироваться в альтернативном направлении. Важно только понять, что следующая фаза ее возможной европейской политики не будет иметь ничего общего с нынешним эпигонским атлантизмом.

В Европе намечается новый расклад геополитических сил, связанный с объединением Германии. Это объединение, бесспорно, представляет собой вызов сложившейся после 1945 года атлантической системе. Новый феномен Центральной Европы, кристаллизующейся вокруг Германии, означает не только демонтаж прежней системы Восточной Европы и Евроазиатского блока, некогда контролируемого СССР, но и демонтаж атлантической системы. Единое атлантическое пространство, формируемое под эгидой США, выполняло важные оборонно-стратегические функции, но цена полученных таким образом гарантий для европейцев была очень велика. Континентальной Европе угрожает растворение в англо-американской системе, утрата многообразия и культурной самобытности. В целом это снижает качество европейских решений, предлагаемых миру.

Наиболее разительный пример – продвижение НАТО на Восток. В перспективе оно не менее опасно для Европы, чем для России. Расширение НАТО, по сути, является процессом закрепления американизации Европы. В долгосрочной перспективе это не усиливает, а ослабляет статус Запада в мире, ибо уменьшает гибкость и разнообразие его стратегий.

Реконструкция Центральной Европы, утраченной после 1945 года, дает шанс восстановить внутреннее разнообразие Запада и отстоять самобытность Европы. Сам процесс такой реконструкции не может не принимать характера альтернативы американизму. Эта альтернатива может облекаться в более или менее явные формы, но сама по себе она несомненна.

Какие же идеи могут лечь в основу центральноевропейской альтернативы атлантизму?

Во-первых, это континентальная идея. Идентичность Германии как континентальной страны, входящей в состав евразийского хартленда, содержит большой геополитический потенциал. Железный занавес изолировал Германию вместе с остальной частью Западной Европы от континентальной Евразии, контролируемой СССР. Это не только ослабляло идентичность Германии как участника системы хартленда, но и порождало у нее беззаботность по поводу судьбы евразийского континента.

Теперь, когда Германия заново выстраивает свою идентичность в качестве центральноевропейской страны, отличной от стран атлантической системы, ее геополитическое сознание не может не открывать для себя ближние и дальние проблемы Евразии. И самая главная среди них – это отношения с Россией как другим участником системы хартленда. Германии предстоит осознать жесткость мироустроительной дилеммы: либо она строит хартленд вместе с Россией, либо Россия будет его строить с Китаем в какой-то альтернативной форме. До распада СССР и объединения Германии последняя представляла геополитическую мощь при слабо выраженной геополитической воле. С реконструкцией Центральной Европы от геополитических дилемм уходить уже нельзя.