Ганс Бауэр - Книга о слонах

Но самое забавное, что европейский наблюдатель вовсе не был убежден в том. что видит перед собой действительно белого слона. «Если бы я назвал его белым, — пишет он, — меня должны были бы обвинить в неспособности различать цвета». Но все-таки он признает, что кожа слона выглядела «светлой».

В новейшее время одна путешественница из Европы оказалась свидетельницей возбуждения, вызванного в Бангкоке известием о поимке «белого слона». В храмах возносились молитвы. Глашатая, возвещавшего на улицах эту чудесную весть, одаривали со всех сторон. Все радовались и поздравляли друг друга. По приказу короля немедленно были снаряжены и нагружены провиантом десятки лодок и барок, доставившие двор к краалю, в котором временно находилось чудесное животное. Слон был пойман не один, а вместе со всем стадом. Но рядом с белым слоном разве могли привлечь к себе чье-нибудь внимание его серые собратья! Всем скопом они были выпущены на свободу в джунгли. Оставили только одно «священное» животное, а что касается спутывания ног, от которого не избавиться и самому молочно-белому альбиносу, то оно было произведено веревками не из вульгарного лыка, а из чистого шелка (которые, если бы он попытался бежать, пожалуй, врезались бы в мясо еще глубже, чем обычные!).

И вот началась торжественная встреча. По специально построенной широкой дороге слон проделал путь до реки, где был погружен на корабль, доставивший его в Бангкок.

Столица ликовала. Акробаты демонстрировали свое искусство. Перед слоном шли с пением и танцами юные девушки. Прохожие кормили слона изысканнейшими лакомствами и обмахивали его веерами. Священнослужители читали молитвы за «прекрасного главу мужественной семьи». Даже сам король, облеченный самодержавной властью и уж, конечно, умевший заставить уважать себя и быть центром всех торжеств, играл в этот день второстепенную роль. Остается только добавить, что и в этом случае глаза непредубежденной европейки видели, что поражающее всех создание вовсе не белого, а лососево-красного цвета.

Особенно интересны песнопения, обычно исполняемые во время больших торжеств, связанных с передачей белого слона властителю Таиланда. Пение начинается со всевозможных восхвалений почитаемого животного:

«Мы стоим пред слоном роскошнейшим и благороднейшим, чья белизна поражает каждого, стоим пред ним, олицетворением всех красот.

Мы стоим пред белым слоном. Он принадлежит к племени, которое састры зовут Дамронг Тханин. Он — цель всех желаний.

Он обладает всеми добродетелями, которых требует священный закон. Вот уж 500 лет никто не слышал о том, чтобы такое прекрасное животное было обнаружено в какой-нибудь стране, в каком-нибудь городе, но сегодня, по воле небес, явился он к нам, сияющий, излучающий красоту, и склоняется пред своим повелителем».

Однако что там ни говори, но явившееся по воле небес создание — отнюдь не одаренное разумом существо. Может случиться, что оно и не проявит полного понимания человеческих желаний. Поэтому и в песнопении содержится, разумеется вполне тактичный, намек на возможные осложнения:

«Всесильное благословение ангелов да осенит душу этого священного слона, да сделает его кротким и поможет ему стать совсем спокойным, чтобы внял он словам поучения и возносимым ему песнопениям, ласкающим слух.

О высокочтимый отец наш, отмеченный знаками высшего благородства, ты драгоценен, прекрасен, величествен. Да не отравит сердце твое гнев при воспоминании об отце твоем и твоих близких. Пусть не завладеет тобой печаль, когда будешь ты думать о тобою покинутых. Высокочтимый отец наш, не думай о слонах, бывших друзьями твоими ранее, игравших вместе с тобой и резвившихся, с которыми вместе блуждал ты в глуши и с которыми мог ты бродить по лесам».

И дальше идет точное перечисление того, что слон потерял в результате своего пленения и что он выиграл. Потерял он, в сущности, только все вредное для здоровья: «О высокочтимый отец наш! Широкие просторы, где жил ты, были полны опасностей! Тысячи трудностей встречались тебе, когда искал ты деревья, травы, луга, плоды благовонные, служившие тебе пищей».

Дальше перечисляются отрицательные стороны свободы и подчеркиваются преимущества неволи.

В заключение певец, заявляющий, что песня его сложена по воле короля, выражает надежду, что белый слон, который, несомненно, владеет сиамским языком, после поэтического изложения всех этих веских доводов «больше не будет следовать необдуманным порывам своей фантазии, реветь и бить вокруг себя хоботом».

Все эти таиландские церемонии вокруг «белого слона», несомненно, в значительной мере отражают восточную романтику. Но, конечно, опытные люди при этом всегда учитывают и материальные жизненные блага. Не только двор, но и буддийские храмы придают большое значение тому, чтобы иметь хоть одного белого слона. Во-первых, потому, что дело идет о «священных животных», связанных с религиозным культом, а во-вторых, потому, что этих животных с бронзовой чашей в хоботе можно пустить по улицам собирать милостыню, побуждая жителей к щедрости.

После того как мы отдали должное хозяйственному значению азиатского слона — верхового, вьючного и рабочего животного, следует сказать несколько слов и о ценности мертвого слона.

Люди, отведавшие слонового мяса, сравнивают его с говядиной. Правда, оно жестче и грубее. Сало слона, имеющее серый цвет и очень быстро затвердевающее, тоже как будто достаточно вкусно. Как особые деликатесы славятся его сердце и язык. Говорят, что жители Индии и Бирмы любят лакомиться кончиком хобота.

Превосходным материалом для изготовления лекарств, особенно от глазных болезней, служат большие нервные стволы, заканчивающиеся в бивнях.

В результате охоты на слонов, устраиваемой африканцами, иногда убивали столько животных, что их мяса хватало, чтобы покрыть месячную потребность многих деревень.

Подробное описание разделывания туши слона дал знаменитый исследователь Африки Ливингстон, наблюдавший эту церемонию в одной из расположенных около реки Замбези деревень. В гробовой тишине, пишет он, стоят вокруг слона люди, и старшина охотников объявляет, что голова и правая задняя нога принадлежит тому, кто убил животное, то есть тому, кто нанес ему первую рану, а левая передняя нога — тому, кто нанес вторую рану или первым коснулся слона, после того как он упал. Вслед за такой речью, как сообщает далее Ливингстон, африканцы сразу приходят в возбуждение, поднимают страшный шум и начинают кромсать тушу своими копьями. Некоторые из них даже впрыгивают в разделываемую тушу, стремясь прежде всего обеспечить себя желанным салом. Другие в это время вырезают из убитого слона столько мяса, сколько могут унести. «В невероятно короткий срок, — пишет Ливингстон, — срезаются и складываются в кучи тонны мяса».