Ганс Бауэр - Книга о слонах

— Что бы ни рассказывали и что бы ни писали в книгах о животных, дрессировка — дело жестокое, — сказал мне Зусков. — Животное признает господином только того, кто заставит его уважать себя. Если дрессировщик хоть раз проявит слабость, если он хоть раз отступит, то потеряет право быть господином. Это звучит не очень красиво, и я знаю, что лучше бы мне держать мой профессиональный опыт при себе, но дело обстоит так: животные, подвергающиеся дрессировке, должны трепетать перед своим господином.

— Проще всего, — продолжал Зусков, — обстоит дело с дрессировкой тигров. Тигр труслив, но очень способен к обучению. Если же он бросается на дрессировщика, то в противоположность льву всегда сзади. Значит, дрессировщик не должен допустить, чтобы тигр увидел его спину.

— А слона тоже можно пронять только строгостью!

— Конечно! Это, разумеется, не означает, что я непрерывно колочу животных. Этого я не делаю ни в коем случае. С обоими слонами, которых я сейчас показываю по вечерам, у меня самые теплые отношения. Могу сказать даже, что они любят меня, как дети. Но сначала мне пришлось взять их как следует в оборот, и, поверьте мне, не из любви к строгости, а по необходимости.

Дрессировщик пожимает плечами.

— На манеже, перед публикой, — говорит он, — надо обращаться с животными мягко. В северных странах, особенно в Англии, очень не любят проявлений жестокости к животным. Но именно слону нельзя отдавать команду слащавым шепотком. Во время дрессировки я так ору на моих двух слонов, что весь цирк трясется; я этого не скрываю. В результате они слушаются. А по вечерам, особенно, как я уже говорил, в северных странах, мне приходится быть с ними настолько любезным, насколько это возможно. Но, к сожалению, в таких случаях они часто не выполняют моих приказов. Номер лопнул, и мне тоже хочется лопнуть от ярости, но я не смею лопаться, не смею орать. Нет, я должен дружелюбно улыбаться, будто мне доставляет истинное удовольствие, что мои слоны не желают браться за дело, и как будто я понимаю, что они просто шутят. А между тем мне совсем не весело и у меня нет никакого желания копаться в их переживаниях, существование которых я в общем признаю. Для меня важно показать публике номер, ибо это моя профессия и за это мне платят.

Здесь следует указать, что в отношении громкости голоса, которая требуется при дрессировке слонов, существуют и иные мнения, чем у Отто Зускова. Так, дрессировщик «говорящего слона» Нелли, выступавший некоторое время в цирке Бэрли, сказал мне, что он отдает команды только тихим голосом. Директор Римского зоологического сада Кноттнерус-Мейер также считает целесообразным не кричать на слонов. Лишь в особо опасных ситуациях может понадобиться резкий, пугающий окрик. Так, однажды Кноттнерус-Мейер во весь голос закричал на известного своей злобностью слона с Суматры, приближавшегося к нему с явно враждебными намерениями: «Назад! С ума спятил, что ли?» Животное повернуло назад и исчезло. Кноттнерус-Мейер считает, что этого не произошло бы, если бы громкий окрик не явился для слона чем-то непривычным. Смысла сказанного животное, конечно, не поняло, но звучность окрика заставила его изменить свое намерение.

Я спросил Отто Зускова, в каком возрасте слонов легче всего обучать.

— В молодости, — ответил он, — в четыре-пять лет. Когда им перевалит за пятнадцать, они едва ли годятся для дрессировки.

— Можете ли вы безусловно полагаться на своих дрессированных слонов?

— Нет. Ни на одно животное положиться нельзя.

Это как раз то, в чем я хотел удостовериться. Человек способен создавать понятия, и уже по одному этому его поведение постоянно. Друг, который в тяжелую минуту независимо от превратностей своей собственной судьбы, не покидает вас, действует сознательно. Он думает: иначе поступить я не могу. Животное не знает никаких понятий. Оно может привязаться к человеку, но оно не размышляет об этой привязанности. Оно руководствуется инстинктом и практическим, приобретенным на основе ощущений опытом. В любое время инстинкт может захлестнуть опыт, и в любой момент один опыт может вступить в противоречие с другим.

Дрессировщик ведет меня к животным. Они стоят в палатке и непрерывно двигают хоботами — «ткут», как называют это движение специалисты. Их передние ноги связаны так крепко, что слоны не могут сделать ни шагу вперед или назад.

Отто Зусков замечает выражение сострадания на моем лице.

— Иначе нельзя, — извиняющимся тоном говорит он. — Но вечером их сажают на более длинную цепь, которая дает им некоторую свободу движений и возможность лечь. Однако они не всегда пользуются этой возможностью. Я наблюдал случаи, когда слоны не ложились месяцами и спали стоя.

Другого дрессировщика слонов — Эпи Видане — я посетил в зимнем помещении цирка Буш в Магдебурге.

Эпи Видане по национальности сингалец и родился в Канди, бывшей столице Цейлона. Его полное имя — Аллеватегомме Паллегиддере Пунха Видане. Это слишком долго и трудно произносить. Чтобы не очень отягощать память своих товарищей по работе, он решил радикально укоротить свое имя. Эпи — англизированное сочетание инициалов двух первых частей имени, а Видане — титул.

— С каких пор вы имеете дело со слонами? — спросил я этого человека с экзотическим именем и с экзотической внешностью, сидевшего передо мной в национальном одеянии с тюрбаном на голове.

— С ранней юности, — отвечал он на не совсем безупречном, но все же понятном немецком языке, который в критических случаях исправляла его жена, немка.

Вероятно, «господин Эпи», как называли его товарищи-артисты, никогда не покинул бы свой родной Цейлон, если бы не произошло одно исключительное событие. Талант Эпи открылся в 1918 году в связи с посещением Цейлона английским королем. Высокий гость и его свита принимали парад ста пятидесяти слонов с погонщиками. Одним из погонщиков был Эпи, и то, что он сумел показать со своим слоном, вызвало, по его словам, всеобщий восторг. Слава о нем как о дрессировщике разнеслась далеко за пределы Цейлона. Директора цирков обратили на него внимание. Он побывал чуть ли не во всех странах мира и повсюду дрессировал слонов. Однажды он получил приглашение и от известных ганноверских торговцев животными Руэ.

Я спросил господина Эпи, можно ли изучить на Цейлоне искусство дрессировки. Он ответил утвердительно. Хотя специальных школ там нет, но многие мастера этого дела имеют учеников, которым передают свои знания.

Большое значение господин Эпи придает умению ухаживать за слонами в случае заболеваний.

— Я не нуждаюсь во врачах, — сказал он. — Когда мои слоны бывают больны, я лечу их сам.