Ричард Прам - Эволюция красоты. Как дарвиновская теория полового отбора объясняет животный мир – и нас самих

Очень важно сознавать, что сексуальное поведение, не связанное с размножением, – это все равно секс . Любые сексуальные контакты одинаково мотивируются чувственным удовольствием, которое они доставляют. Последствия этих контактов – будь то социальные или репродуктивные – всегда представляют собой лишь отдаленный результат погони за наслаждением, который приносит секс сам по себе.

Как и бонобо, люди часто занимаются сексом вне кратковременного фертильного периода у женщин. И это крайне необычно – не только для человекообразных обезьян, но и для всего животного мира в целом. Тем не менее мы во многих отношениях отличаемся и от бонобо тоже. Несмотря на то что мы вступаем в половые контакты на протяжении всей взрослой жизни, независимо от циклических периодов фертильности, для нас характерна чрезвычайная избирательность в отношении сексуальных партнеров (по крайней мере, если сравнивать с бонобо).

Пытаясь разобраться в сексуальном поведении человека, мы не должны забывать, что наши представления о сексуальности и гендерной идентичности находятся под сильным влиянием культуры – можно сказать, они «культурно структурированы». Поскольку каждый человек формируется в границах определенной культуры, его оценки и поведенческие реакции, причем не только сексуальные, неизбежно отражают особенности эволюционного пути, по которому развивалась данная культура (четвертый этап эволюции). При том исключительном разнообразии лингвистических, материальных, экономических, этнических, национальных, этических и религиозных культур, которые возникли в человеческих популяциях по всему миру, среди людей существует не меньшее разнообразие сексуальных стереотипов и практик. Однако эта фундаментальная истина не умаляет того факта, что процессы биологической эволюции (первый – третий этапы эволюции) играют важнейшую роль в становлении человеческой сексуальности, репродуктивной биологии и социального поведения. Главная трудность заключается в том, чтобы понять, каким образом наша биологическая и культурная история взаимодействуют между собой, порождая то разнообразие сексуальных проявлений, которое мы наблюдаем в современном человечестве.

Не ставя себе целью рассмотреть эту сложность во всей ее полноте, я хотел бы сосредоточиться на тех аспектах этого биологического и культурного сплетения, рассмотрение которых может оказаться наиболее продуктивным именно с позиций эстетической эволюции. В частности, я намерен остановиться на эволюционных изменениях человеческой сексуальности, которые пришлись на период между филетическим расхождением наших предков с предками шимпанзе и возникновением сельского хозяйства (и, возможно, связанного с ним материального достатка) около 15 тысяч лет назад (второй этап эволюции).

Даже в этом ограниченном контексте человеческая сексуальность предстает необычайно сложной. Ее формирование протекало под действием (причем нередко одновременным) сразу многих механизмов полового отбора, в числе которых можно назвать следующие:

• конкуренция между самцами,

• конкуренция между самками,

• взаимные половые предпочтения декоративных половых признаков, общих для обоих полов;

• предпочтения самками брачных демонстраций самцов,

• предпочтения самцами брачных демонстраций самок,

• сексуальное принуждение со стороны самцов,

• сексуальное принуждение со стороны самок,

• сексуальный конфликт.

Учитывая разнообразие и сложность этих механизмов полового отбора, неудивительно, что наши размышления о сексуальной эволюции человека зачастую столь извилисты и путаны. Откуда же нам начать? Поскольку моя цель состоит в том, чтобы исследовать влияние эстетического отбора на эволюцию человека, давайте сосредоточимся на рассмотрении тех декоративных признаков, которые, скорее всего, эволюционировали путем выбора половых партнеров. До сих пор мы обращали внимание главным образом на предпочтения самок в отношении брачных украшений самцов, поскольку у птиц, как уже не раз говорилось, именно самки являются движителями полового отбора и эволюции крайних форм красоты. Однако для нас очевидно, что у человека, как и у некоторых птиц (например, тупиков или пингвинов), выбор полового партнера осуществляют и самцы, и самки.

Итак, мы начнем с рассмотрения тех половых признаков человека и предпочтений их, которые сформировались в результате взаимного отбора партнеров – этот отбор работает примерно так же, только в итоге оба пола приобретают одни и те же признаки и предпочтения. Дарвин предположил, что почти голая кожа у человека – то есть эволюционная редукция волосяного покрова на теле – возникла как эстетический признак в результате полового отбора. Альтернативная точка зрения предполагает, что редукция волос на теле могла произойти как адаптация к более эффективному охлаждению тела [244]при беге на длинные дистанции. Но независимо от того, является исчезновение волос на теле эстетическим или адаптивным признаком, совершенно очевидно, что другой уникальный признак человека – сохранение специализированных участков оволосения в подмышечных впадинах, на лобке, коже головы и над глазами – является орнаментальным. И тот факт, что эти участки имеются у представителей обоих полов (что в биологии называется половым мономорфизмом), однозначно подразумевает, что они возникли под действием взаимного полового отбора – точно так же, как яркая окраска клюва и оперения у самцов и самок тупиков, пингвинов, попугаев и туканов. Гипотезу, согласно которой подмышечные и лобковые волосы эволюционировали как сексуальные сигналы, подтверждает и то наблюдение, что эти признаки не развиваются до достижения полового созревания. Вероятно, эти необычные участки волосяного покрова эволюционировали как средства феромональной сексуальной коммуникации между партнерами, широко распространенной у млекопитающих.

Подмышечные впадины и лобок являются местом «культивации» эстетически привлекательных сексуальных запахов за счет комбинации кожной секреции и микробной флоры. Человеческая кожа представляет собой сложную экосистему, включающую большое разнообразие микроорганизмов, многие из которых эволюционировали вместе с человеком. Как писала ученый-микробиолог Элизабет Грайс и ее коллеги [245], «влажные, покрытые волосами подмышечные впадины находятся совсем близко от сухих и гладких предплечий, однако эти две ниши экологически различаются не меньше, чем тропические дождевые леса и пустыни». Действительно, некоторые из этих экологических различий с большой вероятностью коэволюционировали как эстетические признаки. (Дальнейшие исследования микробиоты подмышечных впадин и лобка должны быть направлены в том числе и на выявление вклада кожной микрофлоры в формирование телесных запахов; это позволит положить начало новому и необычайно интересному научному направлению – коэволюционной микробной эстетике человека.)