Ричард Прам - Эволюция красоты. Как дарвиновская теория полового отбора объясняет животный мир – и нас самих

Один из главных недостатков концепции «сексуальной ценности» заключается в том, что в основе ее лежит допущение, будто за сексуальной привлекательностью непременно должно скрываться нечто большее [248], чем просто сексуальная привлекательность. Тем самым полностью исключается даже сама возможность сексуальной привлекательности арбитрарных эстетичных признаков. Как мы уже обсуждали, психологи-эволюционисты похожи на сторонников золотого стандарта в экономике: они убеждены, что за каждым эволюционным украшением должно стоять некое «обеспечение» – условный горшок с золотом в виде хороших генов или прямых выгод. Они полагают, что сексуальная привлекательность обязана содержать в себе скрытое послание и что красивый индивидуум обладает неким объективным превосходством над другими, менее красивыми. И хотя многие исследователи пытались найти фактическое подтверждение адаптивного выбора полового партнера у человека, данных для этого пока набирается на удивление мало.

Например, несмотря на большие усилия, потраченные на попытки подтвердить гипотезу о том, что предположительно универсально предпочитаемое низкое соотношение объема талии к объему бедер действительно связано с генетической доброкачественностью женщин и их здоровьем, убедительных доказательств этому так и не удалось получить. В частности, в одном довольно известном исследовании [249]была проанализирована выборка польских женщин. Вывод из этой работы гласил, что больший размер груди и более низкое отношение талии к бедрам коррелируют с более высокими пиковыми уровнями гормонов эстрадиола и прогестерона во время менструального цикла. Поскольку более высокие уровни этих гормонов были увязаны с фертильностью женщин, исследователи заключили, что данные результаты поддерживают адаптивную гипотезу. Однако при этом нет никаких свидетельств реального влияния высокого уровня гормонов на женскую плодовитость. Не удалось установить и какой-либо значимой связи между телосложением и фертильностью обследованных женщин, поскольку среди них не было ни одной, которая не использовала бы контрацептивы. Таким образом, это исследование, по сути, фальсифицировало гипотезу, согласно которой форма тела коррелирует с фертильностью. Но оно до сих пор часто цитируется в подтверждение той самой гипотезы, которую оно само и фальсифицировало. Мне видится в этом наглядный пример того, как работает научная дисциплина, основанная на предубежденности: вся ее энергия направлена на поиск все новых, но неадекватных доказательств ради поддержания веры в несостоятельную теорию.

Точно так же в эволюционной психологии есть множество публикаций о «фемининности» черт лица, под которой имеются в виду относительно маленький подбородок, большие глаза, высокие скулы и полные губы, которые рассматриваются в качестве эволюционного показателя «репродуктивной ценности» женщины; иначе говоря, эта совокупность черт лица отражает сохраняющийся на оставшийся срок жизни индивидуальный репродуктивный потенциал. Такой набор признаков, как полагают, достигает пика в период полового созревания и с возрастом постепенно исчезает. Проблема состоит лишь в том, что молодость не наследуется! Все начинают жизнь молодыми, а со временем стареют. Следовательно, преимущественное внимание мужского пола к молодым женщинам с большим будущим репродуктивным потенциалом может быть выгодным для мужчин, однако подобные предпочтения сами по себе не могут каким-либо образом направлять эволюцию женщин. Единственным возможным эволюционным ответом на предпочтение признаков молодости может быть эволюция признаков, лгущих о возрасте. И тогда в той мере, в какой выбор мужчины будет ориентирован на репродуктивную ценность женщины, мы прогнозируем эволюцию арбитрарно привлекательных черт [250]женского лица, искажающих истинный возраст. Говоря другими словами, предпочтение «фемининности» служит превосходным доказательством того, что выбор мужчин не адаптивен, а чисто субъективен.

Наконец, тот факт, что красивые люди обычно имеют больше друзей, лучшую работу и более высокие доходы, свидетельствует прежде всего о социальных преимуществах красоты, но вовсе не о том, что обладатели привлекательной внешности в чем-то объективно лучше других людей.

Надежным противоядием этому основанному на вере энтузиазму относительно адаптивной силы полового отбора может стать принятие нулевой модели «красоты просто так». Согласно этой гипотезе декоративные половые признаки женщин, такие как увеличенные грудные железы, изгиб талии и бедер и пышные ягодицы, коэволюционировали вместе с мужскими субъективными предпочтениями их и не являются индикаторами генетической доброкачественности или здоровья. При этом модель «красоты просто так» вовсе не исключает возможности существования честных сигналов; она всего лишь требует, чтобы наличие скрывающегося за красотой эволюционного «горшка с золотом» подтверждалось достоверными научными данными (то есть опровергало нулевую модель), а не просто утверждалось на чистом идеологическом энтузиазме. Пока же объяснение эволюции декоративных половых признаков человека гипотезой «красоты просто так» кажется нам вполне добротным.

Как ни странно, в научной литературе гораздо меньше публикаций о женских предпочтениях по части мужской физической привлекательности, нежели наоборот. Как признали специалисты в области эволюционной психологии Стивен Гэнгстад и Гленн Шейд, «исследований женских предпочтений признаков мужского тела крайне недостаточно» [251]. Подобная нехватка данных весьма неожиданна, учитывая общую исследовательскую активность в области эволюционной психологии. Если более ценные женские гаметы вынуждают женщин быть более разборчивыми в сексуальном плане, то такая избирательность просто обязана была привести к формированию у них ярко выраженных, четко оформленных и легко поддающихся оценке и измерению половых предпочтений эволюционно продвинутых декоративных признаков мужчин. Иными словами, изучение сексуальных предпочтений женщин должно было бы стать для эволюционистов легкой добычей, которая сама просится в руки.

Так почему же тогда исследования в области сексуальных предпочтений женщин столь малочисленны? Данный пробел можно объяснить разными причинами. Например, исследователи не сочли эту проблему интересной. Впрочем, я в этом сильно сомневаюсь. Мне кажется гораздо более вероятным, что результаты проведенных исследований попросту не смогли подтвердить теорию адаптивного полового отбора, а следовательно, и не попали в печать. Поскольку задача эволюционной психологии заключается в том, чтобы объяснить, почему половой отбор у человека всегда адаптивен, то любые данные, противоречащие этой гипотезе, обречены на пыльное хранение в столах лабораторий или на жестких дисках компьютеров. Малочисленность опубликованных работ по сексуальным предпочтениям женщин, скорее всего, говорит о том, что б о льшая часть этих исследований в какой-то мере пополняет все растущую груду доказательств в пользу механизма «красоты просто так» и когда-либо они все же увидят свет.