Ричард Прам - Эволюция красоты. Как дарвиновская теория полового отбора объясняет животный мир – и нас самих

Что же до головки пениса, она скрыта кожной складкой – крайней плотью и становится видна только во время эрекции при сексуальном контакте. Если форма головки тоже эволюционировала путем отбора со стороны женщин, направленного на получение сексуального удовольствия, то предпочтение данного признака может проявляться только во время полового акта – в других обстоятельствах он скрыт. Разумеется, мы привыкли считать, что половой акт происходит уже после того, как выбор партнера был сделан, и к тому времени, как дело доходит до секса, задумываться о правильности выбора, так сказать, уже поздно.

Может показаться странным, что в эволюции сексуальные предпочтения могли возникнуть в отношении признаков, с которыми партнеры не сталкиваются до наступления собственно копуляции. Однако у людей, вступающих в половые контакты – причем многократно и независимо от периодов фертильности, – процесс выбора партнера вовсе не заканчивается [269]с началом полового акта. Для обоих партнеров секс становится источником целого потока сенсорных стимулов, которые можно оценить и использовать в последующем выборе партнера, так что все основополагающие принципы эстетической эволюции продолжают исправно работать.

В отличие от самок человекообразных обезьян женщины приобрели в эволюции скрытую овуляцию, а значит, каждый единичный половой акт может привести к зачатию с относительно небольшой долей вероятности. Следовательно, люди должны иметь повторно-сексуальные предпочтения . Поскольку такие предпочтения частично могут быть основаны на чувственном опыте половых актов, целостная эстетическая теория эволюции человеческих гениталий охватывает как те признаки, которые могут оцениваться до вступления в половую близость – вроде свисающего пениса и мошонки, – так и те, что могут подвергаться оценке во время половых контактов – наподобие размера и формы эрегированного пениса. Любопытно, что данный эволюционный механизм, предполагающий ключевое участие женщин в отборе, полностью противоречит концепции их сексуальной «неприступности».

Выбор женщинами полового партнера оказал сильнейшее влияние на облик мужских генитальных «украшений», которые за миллионы лет эволюционной истории настолько видоизменились, что почти утратили сходство с половыми органами родственных нам видов обезьян. Однако всё, что мы обсуждали до сих пор, относилось исключительно ко второму этапу эволюции – то есть эволюционным изменениям, происходившим в филетической линии человека после ее ответвления от предковой линии, общей с шимпанзе, – и никоим образом не затрагивало более недавние и до сих пор продолжающиеся биологические изменения (третий этап эволюции) и влияние культуры на биологию человека (четвертый этап эволюции). Тем не менее роль, которую играет человеческая культура в выборе полового партнера у мужчин и у женщин, чрезвычайно велика. То, что считается сексуально привлекательным в одной культуре, вызывает отторжение в другой. И я полагаю, что эти субъективные культурные предпочтения способны оказывать влияние не только на наше социальное поведение и наши отношения, но со временем и на наши биологические признаки и их разнообразие.

Когда в 1982 году я жил в национальном парке Браунсберг в Суринаме, занимаясь изучением токового поведения манакинов, мне пришлось за пару долларов в день снимать койку в общежитии для работников парка. Все они были представителями народности сарамакка – особой этнической группы, образованной потомками рабов-африканцев, которые в начале XVII века бежали с прибрежных плантаций, поднялись вверх по рекам в леса и со временем влились в число африканских креольских культур Нового Света. Раз или два в неделю в парк наезжали группы туристов, которые останавливались в гостевых домиках. На это время из окрестных сарамаккских деревушек в парк приходили молодые женщины, которые прибирались в домиках и готовили для туристов еду. Толпясь на крыльце общежития или выглядывая из окон, работники провожали этих женщин нескончаемым потоком сексуальных комментариев и заигрываний, а нагруженные постельным бельем, полотенцами, ведрами и швабрами женщины со смехом отшучивались. Та из них, что пользовалась наибольшим успехом, имела рост около 160 сантиметров и вес больше 90 килограммов. И хотя ее фигура была далека от идеальных показателей соотношения талии и бедер, которые можно встретить в любом учебнике по эволюционной психологии – учебнике, написанном приверженцами западных идеалов красоты, – эта женщина тем не менее обладала огромной привлекательностью в глазах мужской части работников парка и прекрасно об этом знала.

Итак, если люди являются продуктом биологической эволюции, то с чем связано огромное разнообразие представлений о человеческой красоте? До сих пор мы обсуждали лишь биологические признаки человеческой сексуальности, которые, по вполне достоверным оценкам, сформировались на протяжении отрезка времени продолжительностью в пять-семь миллионов лет после расхождения предковых линий людей и шимпанзе (второй этап эволюции). Теперь же настало время взглянуть на многие уникальные эволюционные приобретения человека, пришедшиеся на более поздние периоды его истории.

В ходе эволюции люди приобрели способность к членораздельной речи, продвинутой рассудочной деятельности и сложным социальным отношениям. Представители рода Homo неоднократно распространялись за пределы Африки – сначала человек прямоходящий, Homo erectus , затем неандертальцы, вслед за ними современный человек разумный, Homo sapiens , – и в итоге человек заселил весь мир. По мере же расселения по разным континентам мы продолжали эволюционировать, приобретая все большее генетическое разнообразие (третий этап эволюции). Вследствие все возрастающей сложности приобретаемых в процессе этой эволюции способностей и накопления опыта человеческие культуры тоже продолжали эволюционировать и изменяться – возможно, даже с еще большей скоростью (четвертый этап эволюции).

Возникающие при этом культурные особенности явились результатом взаимодействия между индивидуальным социальным окружением и перипетиями человеческой истории. Иными словами, отличные друг от друга культуры, сформировавшиеся в географически разобщенных человеческих популяциях и подгруппах, стали такими не потому, что представляли собой просто адаптации к окружающим условиям, а потому, что на них повлияли предшествующие исторические события. Разнообразие человеческих языков – великолепный пример случайности и субъективности культурной истории человечества. Никому не приходит в голову утверждать, что различия между английским или японским языками и языком навахо возникли из-за того, что они развивались в разных условиях природной среды. С точки зрения культуры то, кем мы являемся, во многом определяется историей социальных групп, сообществ и наций, в которых мы родились и существуем.