Олег Ивик - Женщины-воины: от амазонок до куноити

Впрочем, если информация о циклопах и выходит за тематические рамки книги об архиепископах, то об амазонках этого сказать нельзя, ибо они, по словам Адама Бременского, послужили в свое время во славу Церкви: «За то, что свеоны изгнали назначенного к ним епископа, их постигла небесная кара. Королевский сын Анунд, который был послан отцом завоевывать Край женщин, погиб вместе со всем своим войском от яда, подмешанного амазонками в водные источники». Кроме того, в стране разразилась засуха. И тогда злосчастные свеоны, наказанные амазонками и погодой одновременно, «отправили к архиепископу послов, прося простить их и вернуть изгнанного епископа, которому они обещали свою верность». Так амазонки-отравительницы способствовали духовному просветлению свеонов.

Как подлинный ученый Адам Бременский, отвлекшись ненадолго от основной темы своей книги, сообщает читателям ряд полезных сведений по этнографии амазонок:

«Говорят, где-то на берегах Балтийского моря обитают амазонки, их страну называют теперь Краем женщин. Иные рассказывают, что амазонки становятся беременны, выпив воды. Другие говорят, что они зачинают либо от проезжающих купцов, либо от тех, кого берут в плен, либо, наконец, от чудовищ, которые в этих землях не редкость. Последнее, полагаем, наиболее вероятно. Когда же дело доходит до родов, то оказывается, что, если плод мужского пола, это циноцефал, а если женского, то совершенно особая женщина, которая будет жить вместе с другими такими же, презирая общение с мужчинами. Если же в их край приезжает какой-нибудь мужчина, они изгоняют его совершенно по-мужски. Циноцефалы — это те, которые носят на плечах песью голову. Их часто берут в плен в Руссии, а говорят они, мешая слова и лай».

Сами славяне, рядом с землями которых средневековые авторы охотно «размещали» амазонок, тоже имели представление о воинственных женщинах. Но и они, в свою очередь, отодвигали амазонок подальше от границ известного им мира. Созданная в двенадцатом веке «Повесть временных лет» — самый ранний из дошедших до нас древнерусских летописных сводов — давала обзор разных племен и народов с кратким описанием их нравов. О некоторых из них летописец отзывался похвально, о многих, прежде всего отдаленных, сообщал, что они «всякое бесстыдство творят, считая его добродетелью». К «творящим бесстыдство» «Повесть» относит и амазонок:

«Амазонки же не имеют мужей, как скот бессловесный, но единожды в году, близко к весенним дням, выходят из своей земли и сочетаются с окрестных земель мужчинами, считая то время как бы неким торжеством и великим праздником. Когда же зачнут от них в чреве — снова покидают те места. Когда же придет время родить и если родится мальчик, то убивают его, если же девочка, то вскормят ее и прилежно воспитают».

Описывает автор и народы, у которых женщины, не являясь амазонками в полном смысле этого слова, все же «мужские дела совершают». Среди них он называет скифское племя «гилии». Вообще говоря, к тому времени, когда создавалась «Повесть», никаких скифов на свете уже не было. Но, видимо, слава об их замечательных женах продолжала жить в народе и волновать умы:

«Другой закон у гилий: жены у них пашут, и дома строят, и мужские дела совершают, но и любви предаются сколько хотят, не сдерживаемые вовсе своими мужьями и не стыдясь; есть среди них и храбрые женщины, умелые в охоте на зверей. Властвуют жены эти над мужьями своими и повелевают ими».

В отличие от историков едва ли не всех времен и народов чешский хронист Козьма Пражский помещает амазонок не на окраину известных ему земель, а на землю своей родины и возводит к самовластным и воинственным женщинам собственный народ. «Чешская хроника» Козьмы была написана приблизительно в ту же эпоху, что книга Адама Бременского и «Повесть временных лет», — в конце одиннадцатого и начале двенадцатого века. Она повествует о том, как некогда племенами, жившими на территории будущей Чехии и Словакии, управляли три сестры, «которых природа щедро одарила мудростью не меньшей, чем обычно наделяет мужчин». Старшая из них, по имени Кази, «в знании трав, в искусстве прорицания… не уступала Медее Колхидской, в искусстве же врачевания — Пеонию (мифический древнегреческий врач, исцелявший, в частности, богов. — О. И.), даже Парок (богини судьбы, — ред.) она часто заставляла прекращать свое нескончаемое занятие». Средняя сестра, Тэтка, «выстроила град и назвала его своим именем — Тэтин». Кроме того, Тэтка «научила глупый и невежественный народ поклоняться горным, лесным и водяным нимфам, наставляла его во всех суевериях и нечестивых обычаях». Интересно, что толерантный Козьма хотя и называет обычаи, введенные язычницей Тэткой, «нечестивыми», но о самой деве отзывается благожелательно:

Третья сестра, «по рождению самая младшая, но превосходившая всех мудростью», звалась Либуше. Она тоже выстроила город, которому дала свое имя, — Либушин, где стала правительницей и судьей. «При рассмотрении тяжб, возникавших в народе, она никого не обижала, со всеми была обходительной и даже более — любезной. Либуше была гордостью и славой женского пола». С особой осмотрительностью Либуше разбирала тяжбы, в которых были задействованы мужчины. Но все ее достоинства не спасли правительницу от гендерной дискриминации. Однажды истец, проигравший дело в ее суде, заявил:

«О, оскорбление, непереносимое для мужчин! Эта ничтожная женщина со своим лукавым умом берется разрешать мужские споры! Нам ведь хорошо известно, что женщина, стоит ли она или сидит в кресле, не располагает большим умом, а еще меньше его у нее, когда она возлежит на подушках! Поистине, пусть она в таком случае лучше имеет дело с мужчиной, а не принимает решения, касающиеся воинов. Хорошо ведь известно, что у всех женщин волос долог, а ум короток. Лучше мужчинам умереть, чем терпеть подобное. Природа выставила нас на позор народам и племенам за то, что мы не имеем правителя и судьи из мужчин и над нами тяготеют женские законы».

Оскорбленная Либуше не перенесла такого заявления и решила отказаться от власти. Она созвала народ на вече. «Когда все собрались, женщина, сидевшая на высоком престоле, обратилась к грубым мужчинам: „О, народ, ты несчастен и жалок, ты жить не умеешь свободно“». После чего потребовала, чтобы горожане сосватали ей мужа, каковому она передаст бразды правления, что и было исполнено. С этого времени правлению женщин на чешской земле пришел конец. А через некоторое время было покончено и с их личной независимостью. Хронист описывает, как именно это произошло. Правда, рассказанная им история очень напоминает ту, что некогда была описана Геродотом. Авторы настоящей книги подробно пересказали ее в главе «Степь». Но раз уж мы предоставили слово Геродоту, у нас нет никаких оснований отказать в этом поборнику прав женщин и весьма уважаемому хронисту Козьме Пражскому. Что мы и делаем: