Олег Ивик - Женщины-воины: от амазонок до куноити

«В то время девушки этой страны достигали зрелости быстро: подобно амазонкам, они жаждали военного оружия и избирали себе предводительниц; они занимались военным делом так же, как и молодые люди, и охотились в лесах, как мужчины; и поэтому не мужчины избирали себе девушек в жены, а сами девушки, когда желали, выбирали себе мужей и, подобно скифскому племени, плавкам (Plauci) или печенегам, они не знали различии между мужской и женской одеждой. Смелость женщин возросла настолько, что на одной скале, недалеко от названного града, они воздвигли себе град, защитой которому служила природа, и дали этому граду название Девин, от слова „дева“. Юноши, видя все это, очень рассердились на девушек и, собравшись в еще большем числе, выстроили неподалеку град на другой скале среди чаши, на расстоянии не более чем звук рога; теперешние люди называют этот город Вышеградом; в те же времена он носил название Храстен, от слова „чаща“. Так как девушки нередко превосходили юношей в хитрости и умении обманывать, а юноши часто были более храбрыми, чем девушки, поэтому между ними то возникала война, то наступал мир. И однажды, когда был заключен между ними мир, обе стороны решили собраться для общей еды и питья и в течение трех дней без оружия веселиться в условленном месте. Что же дальше? Юноши стали пировать с девушками, как хищные волки, которые ищут добычи и стремятся ворваться в овчарню. Первый день они провели весело; шел пир, происходило обильное возлияние.

Один из юношей, затрубив в рог, тем самым подал знак и сказал:

И каждый юноша тотчас похитил по девушке. Когда же наступило утро, между воевавшими был заключен мир; еда и питье — дары Цереры и Вакха — были унесены из города Девина, пустые же стены его — отданы во власть… Вулкану. С той поры, после смерти княжны Либуше, женщины находятся под властью мужчин».

В Братиславе до сих пор можно видеть развалины замка, называвшегося Девин, и Девичьей башни. Это все, что осталось от города амазонок.

При всем уважении авторов настоящей книги к средневековым хронистам лично они придерживаются той точки зрения, что амазонок в полном смысле слова (если понимать под ними женщин, создавших свою государственность) среди славян Восточной Европы все-таки не было. А вот женщины, бравшие в руки оружие, встречались, хотя и были очень редким исключением. Их, например, упоминает Никифор, патриарх Константинопольский, живший во второй половине восьмого — начале девятого века. В своей книге «Краткая история со времени после царствования Маврикия» патриарх описывает осаду Константинополя объединенными силами аваров и славян в начале седьмого века. В войске славян были и женщины. Авары атаковали город с суши, славяне на лодках-однодеревках — со стороны реки, впадающей в залив Золотой Рог. Защитники города послали свою флотилию для перехвата лодок противника. «Увидев знак, славяне от реки, именуемой Барбисс, устремились и пошли по направлению к городу. Те же налетели на них, загнали их в середину и сразу же опрокинули, так что и морская вода сильно закрасилась кровью. Среди трупов убитых оказались и славянские женщины».

Женщины, о которых сообщает Никифор, были, вероятно, добровольцами, а быть может, и просто подругами воинов; возможно, они намеревались покинуть челны до начала битвы, но не успели это сделать из-за неожиданной атаки противника. Во всяком случае, воинскому призыву славянки в отличие от кельтских женщин не подлежали. Но известна ситуация, когда русским женщинам приходилось браться за оружие в обязательном порядке. Причем она была связана отнюдь не с войной, а с судопроизводством. По законодательству некоторых городов (например, Новгорода и Пскова) представительницы прекрасного пола должны были отстаивать свои права на судебных поединках.

До наших дней дошла «Псковская судная грамота» — компилятивный свод, объединивший княжеские законы с «псковскими исконными обычаями» и принятый на псковском вече в 1397 (по другой версии в 1467) году. «Грамота» очень часто предлагает судебные поединки. Их надлежит проводить и в целом ряде земельных тяжб, и в спорах между купцами о разделе прибыли, и при отказе от возврата долга или взятого на хранение имущества, и даже «если перехожий рабочий, нанимающийся в сельской волости пахать землю или пасти скот, возбудит иск о хранении или о хлебе».

В ряде случаев «Грамота» предлагает драться не истцу или ответчику, а послуху, т. е. свидетелю. Именно послуху надлежало доказывать правоту своих показаний в «деле о побоях или грабеже», а также если предметом насилия оказалась борода потерпевшего: «Если кто-нибудь вырвет у другого бороду, а послух засвидетельствует это, то послух должен принести присягу и драться с виновным на судебном поединке».

Не освобождались от судебных поединков и представительницы прекрасного пола. Правда, в большинстве случаев они могли выставить вместо себя наемного бойца: если «истцом окажется женщина, или малолетний, или человек престарелый, или больной, или с каким-либо увечьем, или монах, или монахиня, то такие истцы имеют право выставить за себя на судебный поединок наемных бойцов; тяжущиеся должны, однако, лично давать присягу, а наемники могут только сражаться на поединке. Ответчику в свою очередь предоставляется право, если он не желает выходить на бой с подставным бойцом истца, также выставить против него своего наемника». Но такие послабления предлагались только в том случае, если женщине предстояло драться с мужчиной. Одна из последних статей «Грамоты» гласит: «Если две женщины приговорены к судебному поединку, то ни одна из них не может выставить вместо себя наемного бойца». Женские поединки, как, впрочем, и другие положения «Грамоты», внедрялись в жизнь «по благословлению отцов своих попов всех пяти соборов, и иеромонахов, и дьяконов, и священников, и всего Божьего духовенства».

Но чаще всего в землях славян женщину с оружием в руках можно было встретить все-таки не в войске и не на «поле», где проводились судебные поединки, а в былине или песне. С тех пор как скифы, савроматы и сарматы покинули причерноморские степи, погребения воительниц с оружием стали редкостью. Но в эпосе «амазонки» продолжали жить и совершать славные подвиги. Часто их называли поленицами или поляницами. Вооружением, стилем боя, а иногда и образом жизни поляницы были похожи на былинных богатырей, которых, кстати, неизменно побеждали. Кроме того, им, как и германским валькириям, полагалось быть девственницами — выйдя замуж, богатырша нередко теряла свою воинскую силу и могла погибнуть в поединке, если все-таки в него ввязывалась. Случалось, что поляница при замужестве принимала крещение — по мнению некоторых исследователей, это косвенный намек на то, что изначально она была язычницей, степнячкой. Иногда она, несмотря на славянское имя, происходила из Золотой Орды или Литвы. Собственно, даже не важно, откуда именно, важно другое — для славян она все-таки была чужая, пришлая.