Дэвид Берлински - Искушение астрологией, или предсказание как искусство

Уровень смертности от чумы в разное время года был примерно одинаков. А крысы и блохи — существа сезонные. Мороз просто-напросто убивает блох, а крыс заставляет прятаться. Респираторная чума могла передаваться от человека к человеку в зимние месяцы, но уровень эпидемии должен был значительно упасть с приходом весны. Однако этого не случилось.

И наконец, современная бубонная чума хотя и заразна, но в гораздо меньшей степени, чем Черная смерть. Зачастую болезнь угасает после нескольких отдельных случаев, как это было на юго-западе Америки. И по тем же признакам современная бубонная чума совсем не так опасна, как средневековая. Уровень смертности в наши дни составляет примерно половину от уровня смертности в Европе XIV века. Хотя симптомы, судя по данным средневековых лекарей, аналогичны симптомам, о которых сообщали современные индийские врачи, занимавшиеся известными случаями бубонной чумы, есть тут и различия. Течение болезни у заразившегося чумой предсказуемо. У заразившегося Черной смертью — нет. Больной может умереть через несколько часов после контакта или через несколько недель. Бывает, что он выздоравливает, но вскоре заболевает снова и умирает. И еще одна странность. Средневековая чума распространялась среди домашних животных, особенно среди собак и кошек, с той же быстротой, что и среди людей. Андроник Палеолог, константинопольский библиотекарь и автор чумных хроник XIV века, сообщает, что от чумы умерло очень много птиц. Целые стаи пернатых, летевшие по небу, вдруг падали на землю, наводя на людей ужас [138]. Ни собаки, ни кошки, ни птицы не подвержены заражению современной бубонной чумой. Не должны они были гибнуть и в XIV веке.

Ни одно из современных эпидемиологических исследований не объясняет сколько-нибудь ясно еще одну черту средневековой чумы, которая казалась ее летописцам самой поразительной: болезнь, по-видимому вызванная каким-то масштабным нарушением в атмосфере, переносилась испорченным, даже вредоносным воздухом. Луи Галиген, музыкант при папском дворе в Авиньоне, писал, что чума распространялась «зловонным дыханием ветра».

Ни одна из современных теорий не отвечает на вопрос, который изводил лучшие умы Парижского университета: почему Черная смерть, каковы бы ни были ее непосредственные причины, случилась именно тогда и именно с такой силой?

Сейчас, когда открыта цепочка человеческого генома, у всех нас на этот вопрос нет ответа лучше, чем тот, что дали профессора медицинского факультета Парижского университета.

Черная смерть омрачала сердца человеческие. В Петрарке эпидемия проявила поэта элегического склада. В письмах к одному из своих друзей в 1349 году он находит подходящий для событий тон:

Что же делать нам теперь, брат? Теперь, когда утратили мы почти все и не можем обрести покоя… Как говорят, время уходит сквозь пальцы. И надежды наши погребены с нашими друзьями.

И в другом письме:

Где же ныне милые наши друзья? Где ненаглядные лица их? Где слова нежности, неспешные приятные беседы? Каким ударом молнии поразило их? Какое землетрясение опрокинуло их? Каким потопом унесло? Какая бездна поглотила их? Стояла нас толпа, теперь же остались мы одни [139]…

Всю жизнь Петрарка любил девушку по имени Лаура. Благодаря его таланту она стала одной из прекраснейших романтических героинь мировой литературы. Мы видим ее бегущей по лавандовым полям, с развевающимися за спиной золотистыми волосами, отдающей в объятия ветра свое гибкое двенадцатилетнее тело. В этих письмах Петрарка не упоминает Лауру ни разу, но она тоже погибла в той страшной катастрофе, постигшей Европу в XIV веке…

Обеды в замке Бенатки были, наверное, пыткой. Они начинались поздно и тянулись долго. Обычно на них присутствовало человек двенадцать, иногда и раза в два больше: астрономы и астрологи, разумеется, секретари, писцы, математики, купцы, слабые здоровьем графини, несущие в венах своих тлетворные миазмы Дуная, и члены императорской свиты, прибывшие засвидетельствовать почтение или поделиться свежими сплетнями. По освещенным свечами залам бродят собаки, которые частенько дерутся из-за объедков. Их возмущенное рычание заглушают время от времени визги тех, кто пинками отгоняет их от стола. Вилок нет — их еще считают итальянской вещицей для дам. Мужчины едят с ножа: разрезают куски мяса и накалывают их. В кувшины налито плохое вино, в графины — вода сомнительной чистоты, зато в высоких кружках — отличное богемское пиво. Ревущее пламя в очаге согревает и усыпляет тех, кто сидит с ним рядом, остальные ежатся от холода, и мурашки бегут по их спинам. А на улице снег ложится сугробами на каменные подоконники и просачивается в зазоры между рамой и тяжелым стеклом. Ветер стонет. Замок Бенатки стоит на открытом просторе, в двадцати двух милях от Праги. А зимы в Центральной Европе лютые…

Императорский математик Тихо Браге сидит во главе огромного стола. Он невысок ростом, узкоплеч, толстоват и коротконог, но при этом всем понятно, что он — личность незаурядная. Браге родился в семье датских аристократов. Его природная самоуверенность проявляется в том, как он держится, как говорит. Браге умеет вести себя в обществе и создавать вокруг непринужденную обстановку, однако хорошие манеры не скрывают его самоуверенности. Он лучше тех, кто пирует за его столом, и, зная это, они жаждут его похвалы. В юности во время дуэли он лишился части носа, которую заменил металлическим протезом. И этот протез, пряча лицо Браге, открывает его душу.

Браге родился 14 декабря 1546 года, учился в Копенгагенском университете, затем любящие родители отправили его путешествовать по Германии. Университеты Лейпцига и Виттенберга добавили бесценного блеска патине его датского образования. Браге страстно влекли звезды. Еще в молодости он провел важную исследовательскую работу, невозмутимо представив сверхновую звезду вниманию членов астрономического сообщества, убежденных, согласно Аристотелю, что во Вселенной ничего нового возникнуть не может. В научных кругах он чувствовал себя как в своей тарелке, читал лекции по-латыни, общался с философами, математиками и богословами. В пору зрелости Браге сумел сохранить приязнь аристократии, к которой принадлежал по рождению, оставаясь безразличным к традиционным для нее занятиям, вроде охоты, блуда и политических интриг.

В 1574 году король Дании Фридрих II пожаловал Тихо Браге остров Вен, который находится в Зунде, узком проливе, проходящем мимо Копенгагена на пути от Балтийского моря к Северному. Браге тут же начал сооружение собственной обсерватории. Серьезное влияние на него оказал Николай Коперник. Браге стал коперниканцем, членом небольшой группы людей, которые понимали: чтобы сдвинуть Землю из центра Вселенной, потребуется недюжинная сила разума. Старый замок, много лет стоявший на Вене, был разрушен. Вздымаясь четырьмя или более этажами в замерзшее ночное небо, он напоминал своей массивностью и нелогичностью брейгелевскую Вавилонскую башню [34] Имеется в виду картина Питера Брейгеля «Вавилонская башня». . Теперь это здание, попав в руки Браге, совершенно преобразилось. Разумеется, очень кстати пришлись деньги господина ученого. Благодаря им он мог проводить свои исследования как ему заблагорассудится, ни от кого не завися. Браге заполнил обсерваторию в замке, который теперь звался Ураниборг (Небесный замок), астрономическими приборами, им же сконструированными: секстантами, астролябиями и инструментами для исчисления траектории Солнца по его тени. Браге все держал в своих руках. Отправлял подробные чертежи разным европейским мастерам, изводил их придирками и пристально наблюдал за их работой. Он был невероятным занудой и добивался блестящих результатов. Браге научил целое поколение астрономов читать звездное небо, записывать наблюдения и вести подробные протоколы экспериментов. Этот увлеченный, сильный человек смог создать на изолированном острове, на котором было, между прочим, холодно, темно и сыро, выдающийся научно-исследовательский центр. Примостившись в открытых водах Зунда, остров вскоре стал известен, а потом и просто знаменит, приобретя в образованных кругах репутацию волшебного места, с садом и зверинцем, по которому прогуливаются юноши в красных шелковых рейтузах и замшевых сапогах [140].