Ирениус Эйбл-Эйбесфельдт - Зачарованные острова Галапагосы

Это третий из известных нам способов добывания насекомых из ствола дерева. Северные дятлы достают себе пропитание, ударяя по дереву клювом и зондируя трещину длинным языком; галапагосский вьюрок пользуется для этой цели клювом и кактусовой иглой, а гавайский разноклюв — попеременно подклювьем и надклювьем. Кстати, мы можем рассказать и о четвертом способе: самец вымершей, к сожалению, новозеландской гуйи [7] Ч. Дарвин, Путешествие натуралиста вокруг света на корабле «Бигль», Географгиз, М., 1954, стр. 423. (Iieterolochia acutirostris) имеет прямой и короткий, как у дятла, клюв, а самка — вытянутый и загнутый книзу, как у гавайского Heterorhynchus. То, что последний делает один, чета новозеландских «дятлов» одолевает совместными усилиями. Самец долбит ствол, самка зондирует дырку в поисках насекомых.

Пестрые гавайские цветочницы и неприметные маленькие галапагосские вьюрки приближают нас к пониманию великой тайны происхождения видов. Ученые еще не пришли к окончательным выводам относительно того, может ли вид выделять новые виды и расы без хотя бы временной географической изоляции. Для образования видов необходимо, чтобы обмен генами внутри расщепляющейся на новые виды популяции был сведен к минимуму. Поэтому многие авторы считают географическую изоляцию необходимым условием. Предполагается, что вид, представленный на двух островах, на каждом развивается своим путем, даже если оба они ведут одинаковый образ жизни и вообще существуют в сходных условиях. Случайные наследственные изменения со временем закрепляются, и в конце концов популяции этих островов могут настолько отойти друг от друга, что животные, встречаясь, не скрещиваются между собой. Если впоследствии эти животные попадают в одно местообитание и в одинаковые условия, то один вид вытесняет другой или же под влиянием естественного отбора имеющиеся незначительные различия — например, в способе добывания пищи — усугубляются и обе формы все больше соответствуют различным экологическим нишам. Это можно наблюдать и на Галапагосах. На острове Чарльз живут попугайный и средний древесный вьюрки (Camarhynchus psittacula и С. pauper), так похожие друг на друга, что, существуй они на различных островах, мы бы имели право говорить о двух подвидах одного вида. Но раз они сосуществуют не смешиваясь, значит, здесь имеется два самостоятельных вида, которые происходят от двух докатившихся в свое время до островов волн представителей одного первоначального вида.

Человека вечно снедает любопытство! Его влекут к себе неведомые края, но стоит ему взглянуть на чужую жизнь, как он уже горит желанием проникнуть в ее историю. Вот и нас занимал вопрос: когда и как возникли Галапагосские острова? Подняты ли они из морской пучины вулканическими силами недр или же представляют собой остатки древнего материка, имевшего некогда сухопутную связь с Южной Америкой? Ископаемых остатков найдено слишком мало, чтобы по ним можно было с уверенностью судить о возрасте островов. Геология тоже бессильна нам помочь: кроме высоко поднятых раковинных банок, датируемых плиоценом, все следы древности уничтожены бурной вулканической деятельностью. Однако мы все же в состоянии заглянуть в глубь веков, стоит лишь внимательнее присмотреться к удивительной фауне Галапагосов. Сразу же бросается в глаза, что на архипелаге нет амфибий и — за исключением летучей мыши и крысы — наземных млекопитающих, а змеи представлены только одним родом. Из 89 птиц, гнездящихся на архипелаге, 37 принадлежат к различным видам и подвидам дарвиновых вьюрков, которые, как мы уже говорили, ведут начало от одной первоначально заселившей острова формы. Многие семейства животных, богато представленные в Южной Америке, здесь полностью отсутствуют. Такие же пробелы наблюдаются и в наземной флоре. На островах, например, вовсе не растут лилейные и голосеменные. Из всего этого можно заключить, что Галапагосы никогда не были соединены с американским материком посредством суши, в противном случае на архипелаге была бы распространена значительная часть типичных южноамериканских животных и растений. Галапагосы, вне всякого сомнения, поднялись со дна океана, следовательно, всем переселенцам, чтобы достигнуть островов, приходилось преодолевать долгие километры открытого моря, что могли выдержать очень немногие.

Этой точки зрения придерживались многие ученые, в том числе Дарвин, Уоллес, Агассис, Вагнер, Снодграсс и Таунсенд. Американский энтомолог Фрэнсиз Уильямс, изучавший бабочек Галапагосов, также высказался в пользу океанической теории. «Остров континентального происхождения при условии, что фауна его не была уничтожена в результате какой-либо катастрофы, должен был бы иметь сравнительно большое число видов… а поскольку, очевидно, климат в течение долгого периода времени не изменялся, сохранилась бы флора, родственная растительности того континента, от которого отделился остров. В таком случае выжило бы по крайней мере множество насекомых, а мы убедились в том, что мир насекомых на Галапагосах весьма беден. Напротив, материк в любой его части — будь то Мексика, Панамский перешеек или области Южной Америки — по сравнению с Галапагосами изобилует бабочками». К этому можно добавить слова ботаника Стюарта: «Конечно, при отделении острова от континента, когда между ними пролегают огромные морские просторы, условия жизни на острове изменяются, но все же не настолько, чтобы одни семейства вымерли целиком, а в других число родов и видов уменьшилось в такой степени, в какой это произошло на Галапагосах».

Имеется, однако, ряд естествоиспытателей, считающих, что когда-то между Галапагосами и одним из континентов существовал сухопутный мост. Американский зоолог Ван Денбург, изучавший галапагосских черепах, пришел к выводу, что гигантские рептилии перешли на острова по сухопутному перешейку:

«Черепахи, правда, способны, по крайней мере в течение нескольких дней, находиться в морской воде, но при этом они совершенно беспомощны. Не умея плавать, они целиком оказываются во власти ветров и течений. Если волны и выносят их на берег, то с такой силой бьют о скалы, что животные получают тяжелые увечья, в результате которых могут прожить лишь несколько дней. Тот факт, что каждый остров, за исключением Альбемарля, обладает одной-единственной хорошо выраженной островной расой, доказывает, что обмен черепахами между островами отсутствует, в противном случае подобный обмен воспрепятствовал бы образованию островных рас или привел бы к сосуществованию нескольких форм на одном острове.