В. Злыгостев - Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную

М ежду тем, подойдя к Владимиру, «…Субэдэй… отправил отдельный корпус, который взял и сжег Суздаль в промежутке между 4 и 6 февраля, так как 6 или 7 февраля этот отряд уже вернулся к Владимиру» [6, с. 363–364], который был взят «во второй половине дня 7 февраля 1238 г.» [6, с. 364]. После захвата столицы орда разделилась на три-четыре кошу на, один из них двигался на Стародуб и Городец, другой на Ростов и Углич, еще один на Дмитров и Волок-Ламский, основная же масса войск, ведомая Бату и Субэдэем, последовала на Юрьев-Польский и далее Переяславль-Залесский.

А где же в это время был Великий князь Юрий Всеволодович? Он «с небольшой дружиной… поехал… на Волгу… и расположился на реке Сити лагерем» [41, с. 135], посылая оттуда гонцов и ожидая помощи от своих вассалов и братьев — Ярослава и Святослава. Наблюдается поразительное сходство между действиями государей могущественных держав XIII века во времена столкновения их царств с монголами. Хорезмшах Мухаммед бросил Самарканд — бежал, хан половецкий Котян, завидев только пыль, поднятую вражеской конницей, скрылся в Венгрии, и вот Юрий Всеволодович «…поехал на Волгу…», бросив семью, народ, воинство, столицу. К этому времени Великий князь непосредственной опасности для завоевателей не представлял, но преследование врага до полного уничтожения было законом для полководцев, выходцев из школы Чингисхана — Субэдэя. Поэтому на окончательное уничтожение Юрия и остатков его дружины был направлен корпус под командованием Бурундая, тот выяснил, где прятался Юрий, и 4 марта обрушился на «стан русского войска у р. Сить» [6, с. 369]. Нападение было внезапным, к тому же Юрий Всеволодович даже не удосужился наладить должное боевое охранение и, несмотря на отчаянное сопротивление, русские вновь были разгромлены, Великий князь — убит и обезглавлен, и, скорее всего, его голову по старому обычаю степняков Бурундай велел подцепить под хвост своего коня, таская ее на потеху.

В том бою на Сити был пленен ростовский князь Василек Константинович. Однажды судьба уберегла его от монгольского аркана и сабли, когда в 1223 году он со своей дружиной направлялся в южнорусские степи, где на Калке случилось сражение с неведомым племенем. Тогда он не успел, Субэдэй и Джэбэ уже сделали свое дело, а Василек вернулся на север, продолжая править своим уделом, не догадываясь, что жизнь все-таки сведет его с тем, кто пировал на помосте, под которым задыхались русские князья. Пленного Василька доставили в ставку Бату, допрашивали, «принуждая его жить по их обычаю и воевать на их стороне. Но он не покорился им и не принимал пищи из рук их… они же, жестоко мучив его, умертвили…» [41, с. 167]. Летописец передает одну из последних фраз, произнесенную Васильком: «…предвижу, что обо мне останется славная намять, потому что молодая моя жизнь от железа погибает…» [41, с. 143]. Вот такие они были, русские князья, готовые целовать крест, а на следующий день от крестоцелования отказаться, наблюдать за тем, как соседа грабят и жгут, раздумывая при этом, кому помочь — соседу или грабителям, хлебосольствовать на пирах с боярами и ближней дружиной, а на полюдье выбивать дани безжалостно и кровавить мечи о соплеменников в бесконечных усобицах.

Не все князья на Руси были готовы, подобно Васильку, погибнуть, не пытаясь договориться с жестокими завоевателями, и не обязательно их в этом винить. Уже Ярослав Всеволодович, примеряя корону убиенного на Сити брата Юрия, посылал к Субэдэю послов про ведать, «что там нужно этим татаровьям». Уже сын Ярослава — Александр, выехав со своими молодцами к Селигерскому пути, наблюдал за передовыми разъездами монголов, поражаясь тому, как ловко и далеко мечут они стрелы. Александра тогда еще не прозвали Невским…

В то время когда Бурундай исполнял возложенную на него почетную миссию по преследованию и уничтожению владимирского князя, Бату, а вместе с ним Субэдэй и несколько чингисидов с главными силами орды подошли к Переяславлю-Залесскому. Этот город они «взяли сообща в пять дней» [38, с. 407], после чего был устроен очередной совет, на котором было решено «идти туманами облавой и всякий город, область и крепость, которые им встретятся [на пути] брать и разрушать» [38, с. 407]. Решение об облаве касалось всех монгольских войск, действовавших автономно в разных частях Руси и разделенных сотнями километров заснеженных пространств. Надо полагать, что там, у Переяславля, Субэдэем была предложена и начала реализовываться программа завершения первого этапа войны. Уже тогда им был намечен сбор всех монгольских корпусов где-то в северной части Черниговского княжества и был определен непосредственно город или местность, в пределах которых должно было произойти это соединение. Так или иначе, но это случилось под Козельском.

Для реализации согласованных действий по обеспечению облавы требовалось время, пока доскачут посыльные, пока тумены развернутся, тем более что некоторые царевичи скрипя зубами исполняли распоряжения Бату, поэтому у того появилась возможность для продвижения на северо-запад, где лежала Новгородская земля, ткнуть которую монгольским копьем ему не терпелось. В то время когда основное войско «разбиралось» с Тверью, один из отрядов, выделенных Бату, подошел к Торжку, городу, который принадлежал Господину Великому Новгороду. «Город Торск был окружен, но не взят» [12, с. 231]. Составители «Юань Ши», говоря о Торске, именуют его еще «Ту-ли-си-гэ» [6, с. 503], и не обязательно, что под этим наименованием скрывается название именно Торжка. Вполне возможно, что под Торском (Ту-ли-си-гэ) еще подразумеваются и Козельск, (Кисель Иске) по Рашид ад-Дину [38, с. 433], и Торческ [137] Торческ находился в 38 км от г. Белая Церковь. См.: Храпачевский Р. П. Военная держава Чингисхана. С. 384. , и Турск [138] Турск в Малой Польше. См.: Почекаев Р. Ю. Батый. Хан, который не был ханом. М.: ACT, ACT Москва; СПб.: Евразия, 2006. С. 124. . Эти города объединяет схожая судьба. Они были уничтожены монголами после упорного сопротивления их защитников. Особо это касается первых двух: Торжок держался две недели, Козельск — семь. Поэтому понятия Торжок, Горческ, Козельск слились у биографов Субэдэя воедино ввиду практически легендарных для авторов лечжуаня событий, далеких от них и по расстоянию, а главное — во времени (как известно, «Юань Ши» была составлена в 1368 году). Кроме всего, Субэдэй самолично руководил взятием Торческа в 1240 году, в чем, возможно, и причина накладок, совершенных его биографами.

На завершающем этапе похода 1237–1238 годов у руководства армии вторжения возникла острая необходимость в централизации военной власти. :Это связано как с осадой и взятием «злых городов», так и возвращением монголов в Дешт-и-Кипчак, т. е. выводом войск. Чингисиды, рьяно взявшиеся за уничтожение деревянных городов русских, под Горжком и Козельском оказались в ситуации, которая требовала от них не только пьяной бравады и безумной храбрости (как в случае с Мункэ, который «совершал богатырские подвиги» [38, с. 407], например, при штурме Рязани «самолично сражался в рукопашной» [12, с. 181]), но и точно выверенных полководческих действий, позволяющих с минимальными потерями завершить этот кровавый набег. Никто, кроме Субэдэя, на такое способен не был.