Сергей Нечаев - Александр I. Самый загадочный император России

Как бы то ни было, несмотря на неплохой подбор преподавателей и незаурядные природные данные, Александр так и не получил серьезного образования из-за нелюбви к учению. Например, А.Я. Протасов в своем дневнике отмечал его «лень, странные поклоны и дурные привычки».

Как и в жизни Петра Великого, мы наталкиваемся здесь на факт совершенно неправильной подготовки наследника престола: это было хорошее, но чисто либеральное западноевропейское образование вместо православного и русского. Вместо глубоко осознанного понимания исторического предназначения своего царства Александр вырастал мистиком, стремящимся к решению отвлеченных мировых проблем. Да, он был человеком высоких качеств характера, бескорыстным и великодушным, глубоким в стремлении к благу всего человечества, но к русскому народу у него отношение было явно предвзятым. «Каждого русского, — как писал Н.И. Ульянов, — он считал либо плутом, либо дураком».

«В какой-то мере, — констатировал этот же историк, — Александр может считаться предшественником русского „западничества“ 30—40-х гг., по крайней мере его лексикона и фразеологии». Именно при Александре «слова „Европа“, „мир“, „вселенная“, „человечество“ стали произноситься с той декламационной напыщенностью, которая так привилась впоследствии».

Как это обычно и бывает, занятия завершились, когда Екатерина II женила внука на принцессе Баденской Луизе-Марии-Августе, которая после перехода в православие получила имя Елизаветы Алексеевны. Их обручение состоялось в мае 1793 года, а официальное бракосочетание — 28 сентября (9 октября) 1793 года.

Говоря об этом, следует подчеркнуть, что Екатерина к любому делу всегда подходила очень серьезно и основательно. Русскому посланнику во Франкфурте-на-Майне графу Н.П. Румянцеву она дала задание собрать сведения обо всех принцессах, «бывших тогда в летах для бракосочетания».

Граф Румянцев, понятное дело, постарался угодить императрице и с полной ответственностью отнесся к данному деликатному поручению. И вскоре на столе у Екатерины лежали подробные характеристики возможных кандидатур, где особенно были подчеркнуты достоинства принцессы Луизы. Царица одобрила выбор дипломата и написала ему в начале января 1792 года:

«С удовольствием вижу, что вы исполнили данное вам поручение. Старшей из сих принцесс в сем генваре месяце исполнится тринадцать, и будет она, по нашему счету, на четырнадцатом году, следовательно, о поездке матери ее с дочерями сюда прежде генваря будущего 1793 года еще условиться рано. Но между тем [предлагаю] вам от времени до времени съездить в Карлсруэ, иметь старание и бдение, дабы образ мыслей наследной принцессы не переменился, но паче подкрепился. Також старайтесь поприлежнее узнать нрав, склонности и, буде можно, о душевных свойствах и понятиях старшей принцессы, такожде о здоровом ее телесном сложении…»

Учитывая совсем юный возраст принцессы, Екатерина II решила немного повременить со свадьбой, а пока пригласила Луизу с ее младшей сестрой Фридерикой-Доротеей (будущей женой короля Швеции Густава IV Адольфа) в Россию, чтобы та немного пожила там, привыкла к новым людям и к особенностям той страны, где ей предстояло прожить всю жизнь.

В одном из писем Екатерина так написала барону Фридриху-Мельхиору Гримму:

«Вы, конечно, знаете, что у нас не женят так рано, и это сделано про запас для будущего, а покамест они привыкнут к нам и познакомятся с нашими свычаями и обычаями. Наш же малый об этом не помышляет, обретаясь в невинности сердечной; а я поступаю с ним по-дьявольски, потому что ввожу его во искушение».

Во время их первой встречи императрица спряталась за графиню Браницкую и наблюдала за девочками, но Луиза сразу узнала ее, однако не решилась показать это.

Картину всего происходившего мы можем восстановить из следующего письма принцессы к матери:

«Мы приезжаем, затем поднимаемся по лестнице. Господин Барятинский, обер-гофмаршал, подает мне руку, и нам предшествуют два камер-юнкера. Они проводят нас через несколько комнат, мы подходим к закрытой двери, она раскрывается, моя сестра Фридерика и я входим, дверь за нами закрывается. Это была комната, в которой нас ожидала императрица. Я вижу ее; мне хотелось думать, что это она, но, так как я не думала, чтобы она была там, я не хотела все-таки подходить к ней, опасаясь, как бы это не был кто-либо другой. В первое мгновение я не хорошенько всмотрелась в нее, все-таки я должна была бы узнать ее, видевши так много ее портретов. Одним словом, мгновение я остаюсь, точно остолбеневши, когда вижу по губам господина Зубова, что он говорит, что это императрицами в то же время она приближается ко мне, говоря: „Я в восторге от того, что вижу вас“. Тогда я целую ей руку, тогда же является графиня Шувалова, и за нею шествуют все остальные. Затем императрица удаляется».

Считается, что стремление никогда не испытывавшей теплых материнских чувств к собственному сыну Екатерины побыстрее женить любимого внука было связано с желанием передать престол именно ему, а не Павлу Петровичу. По ее мнению, женитьба должна была придать Александру больший вес в глазах русского общества. С другой стороны, это был отличный предлог для удаления Лагарпа, для которого прекращение занятий было мотивировано тем, что Александр вступил в брак, а его брат Константин определен в военную службу в Гатчину. При этом вопрос о том, любит ли Александр новоявленную Елизавету, вообще, похоже, никого не интересовал.

Со своей стороны, юная Елизавета быстро завоевала симпатии Екатерины Великой и всего двора. По свидетельству статс-секретаря императрицы А.В. Храповицкого, «никто при виде ее не мог устоять перед ее обаянием». Графиня В.Н. Головина, ставшая потом близкой подругой супруги императора, написала в своих «Мемуарах»:

«Я особенно привязалась к принцессе. Ее прелесть и грация, а также молодость и мягкость внушали мне живое участие к ней <���…>. Чем чаще имела я честь видеть принцессу Луизу, тем более внушала она мне абсолютную преданность».

Венчал Александра и Елизавету протопресвитер Спасо-Преображенской церкви, член Священного синода Лукьян Протопопов.

В день их бракосочетания, в восемь часов утра, по сигналу, данному пятью пушечными выстрелами с Петропавловской крепости, вся гвардия, находившаяся в Санкт-Петербурге, выстроилась на площади перед Зимним дворцом. В полдень из апартаментов императрицы двинулась торжественная процессия, сопровождавшаяся артиллерийским салютом и звоном колоколов. На женихе был надет серебристый кафтан с бриллиантовыми пуговицами и алмазные знаки ордена Святого Андрея Первозванного, а невеста была в платье такого же цвета, украшенном жемчугом и бриллиантами.