Борис Соколов - Коллонтай. Валькирия и блудница революции

Кронштадта Вирен писал в Главный морской штаб в сентябре 1916 года: "Крепость — форменный пороховой погреб. Мы судим матросов, уличенных в преступлениях, ссылаем, расстреливаем их, но ото не достигает цели. Восемьдесят тысяч под суд не отдашь!" Зато для того, чтобы расправиться со строгим адмиралом, хватило несколько десятков его подчиненных. И вот такую публику, с которой впоследствии лишь с большим трудом смог справиться Троцкий, Коллонтай сумела подчинить обаянию своей личности.

Темпераментный и необразованный молодой моряк Дыбенко покорил Александру природной непосредственностью. Когда Коллонтай спросили: "Как вы решились на отношения с Павлом Дыбенко, ведь он был на 17 лет моложе вас?", Александра Михайловна, не задумываясь, ответила: "Мы молоды, пока нас любят!" Все говорили, что в двадцать пять она выглядела на десять лет старше, а когда ей стало за сорок, она казалась двадцати пятилетней. Можно с уверенностью сказать, что роман с Павлом Дыбенко был самым страстным из всех пережитых Александрой романов. Под любым предлогом Дыбенко сопровождал Коллонтай во всех ее поездках в Финляндии.

После краха похода на Петроград генерала Лавра Корнилова позиции Временного правительства ослабли до крайности, а армия практически развалилась. В поисках компромисса с большевиками, которые стали преобладать в столичных Советах, Керенский решил отпустить арестованных большевиков под залог. Ведший дело Коллонтай следователь Павел Александров вызвал Мишу и предложил внести за мать вместо денег кредитные облигации по их номинальной стоимости. Эти ценные бумаги, полученные Мишей несколько лет назад от управляющего имением латышом Свикиса за продажу имения, в 1917 году вряд ли стоили много дороже бумаги, на которой были напечатаны. А уж после прихода большевиков к власти они вовсе превратились в объект для коллекционеров. Тем не менее следователь их охотно принял в обеспечение залога. А Горький вместе со своей гражданской женой, артисткой Марией Андреевой, дал письменное поручительство за то, что Коллонтай не сбежит от властей.

В первый же день после освобождения Троцкий успел выступить в переполненном зале цирка "Модерн". А вот Коллонтай, освобожденной 21 августа, не повезло. Когда она выходила из дверей квартиры, ее остановил милицейский наряд. Керенский, опасаясь, что освобожденные очень быстро разагитируют еще оставшиеся немногие надежные воинские части, распорядился заменить тюремное заключение не освобождением под залог, как предлагал министр юстиции Александр Зарудный, а домашним арестом, под которым она пробыла до 9 сентября.

Печатаясь в партийной "Работнице", Коллонтай подделывалась под язык и психологию работниц и жен солдат и рабочих, создавая у доверчивых читательниц иллюзию, что она сама — пролетарка, а не дочь и жена генерала: "Говорят: грех роптать нам теперь, когда в России народ завоевал свободу! Но одной свободой сыт не будешь. Особенно чувствуют это женщины, работницы, жены рабочих, солдатки. Сколько теперь женщин, что не только самого себя прокормить должны, но и семью содержать. Изволь-ка солдатке на пакет семирублевый прожить!.. Но если плохо той жене, муж которой на фронте, так еще хуже, еще труднее работнице, солдатке, чей муж с фронта вернулся, да не "кормильцем", как бывало, а калекой, изувеченным… А дороговизна такая, что рассказали бы нам про такие цены до войны, не поверили бы! Раньше пяток яиц за пятиалтынный покупали, теперь одно яйцо пятнадцать копеек стоит. Прежде ситный хлеб стоил шесть или семь копеек, теперь — пятнадцать. Да еще и не все достанешь. Сколько часов зря "в хвосте" приходится нам, женщинам рабочего класса, простаивать! Небось имущие, бары "хвостов"-то избегают, прислугу за себя дежурить шлют…

Надо нам, работницам, провести своих депутаток в городские и районные думы. Не желаем, чтобы нас благодетельствовали, о нас пеклись госпожи и барыни буржуазного класса! Сами сумеем позаботиться о распределении продуктов, муки, молока, сами сумеем назначить цены на товары. Сами сумеем, когда надо, через районные думы конфисковать у спекулянтов припрятанную провизию. Есть у нас верный союзник — наш же брат-пролетарий, вооруженный рабочий!"

Теперь Александра имела больше возможности побыть с сыном, особенно когда удалось добиться отмены домашнего ареста. Загримировавшись и проверяя, нет ли за ними хвоста, Коллонтай вместе с Дыбенко направились навестить Ленина на конспиративной квартире в Выборге. Заметим, что, несмотря на их интимные отношения, Дыбенко тогда еще обращался к много старшей его по возрасту Александре Михайловне на "вы". Об этом свидетельствуют его записки, адресованные Коллонтай в первые месяцы их знакомства: "Александра Михайловна! Не откажите приехать на обед. П. Дыбенко"; "Товарищ Колантай. Я буду сегодня в 7 часов вечера. С сердечным приветом П. Дыбенко"…

В конце сентября прошли перевыборы исполкома Петроградского совета. Его председателем по предложению большевиков избрали Троцкого. В президиум Петросовета от большевиков кроме Троцкого вошло еще двенадцать членов: Коллонтай, Шляпников, Каменев, Иоффе, Бубнов, Сокольников, Евдокимов, Федоров, Залуцкий, Юренев, Красиков, Карахан.

10 октября на квартире уехавшего из города меньшевика Николая Суханова собрался Центральный Комитет большевиков, чтобы обсудить предложение Ленина о вооруженном восстании. Жена Суханова большевичка Галина Флаксерман, впустив гостей, деликатно покинула их. Из 22 членов ЦК присутствовало только 12: Ленин, Зиновьев, Каменев. Троцкий, Сталин, Коллонтай, Свердлов, Дзержинский, Урицкий, Бубнов, Сокольников, Ломов. Опасаясь преследований, все они явились загримированными. Ленин, в частности, косил под старичка-крестьянина. Зиновьев и Каменев предлагали отложить захват власти и вооруженное восстание до созыва Учредительного собрания. Коллонтай энергично поддержала ленинскую позицию. За отсрочку восстания проголосовали только Зиновьев и Каменев, тогда как остальные 10 участников — за немедленное начало подготовки вооруженного выступления.

14 октября Коллонтай, выступая в цирке "Модерн" и отвечая на вопрос, что будет 20 октября, уверенно заявила: "Будет выступление. Будет свергнуто Временное правительство. Будет вся власть передана Советам". Она ошиблась только на пять дней.

20 октября на заседании ЦК, согласно протоколу, "тов. Коллонтай сообщает о положении дел в Финляндии; возможно, что социал-демократы покинут сейм; этим обострится сильно положение; финляндские с.-д. думают, что сейчас не время отделяться от России, ибо у нас идет борьба за власть".

Американская журналистка Бесси Битти оставила нам такой портрет Коллонтай: "Коллонтай рисовалась мне высокой женщиной с короткими черными волосами и вызывающими манерами — под влиянием распространявшихся о ней диких слухах. На самом деле это была добродушная маленькая женщина с мягким выражением больших синих глаз и волнистыми, тронутыми сединой каштановыми волосами, уложенными на затылке простым узлом".