Борис Соколов - Рихард Зорге. Джеймс Бонд советской разведки

Поэтому моей группе и мне совершенно не разрешалось предпринимать какого-либо политического воздействия на любых отдельных лиц или на организации. Мы беспрекословно выполняли этот запрет, но допускали одно исключение: мы активно воздействовали на мнение людей в отношении мощи СССР Пусть даже это нарушение, но совершенно неразумно соблюдать общие ограничения, ничего не предусматривающие в отношении подобных экстраординарных случаев. Если бы Одзаки и я в качестве советников, опытных советников-специалистов по политическим проблемам, принижая мощь СССР, подтвердили общее мнение, тогда низко ее оценивавшее, наша позиция сразу стала бы опасной. Именно поэтому наша группа заняла особую позицию по вопросу оценки мощи Советского Союза.

Однако, поступая таким образом, мы не вели пропаганды в пользу Советского Союза. Обращаясь к отдельным людям и к целым слоям общества, мы рекомендовали осмотрительнее оценивать мощь СССР. Мы убеждали их, не умаляя мощи Советского Союза, стараться решать японо-советские проблемы мирным путем.

Одзаки, Вукелич и я на протяжении нескольких лет стояли на этих позициях. Однако с 1941 года стали усиливаться голоса в пользу войны с СССР. Я направил в Москву единственный запрос, поскольку Одзаки выразил уверенность, что сможет, умело обойдя указанные выше ограничения, повлиять на близких ему людей и активно содействовать становлению мирного курса Японии по отношению к СССР Он был убежден, что, настойчиво пропагандируя теорию против войны с СССР в группе Коноэ, можно добиться поворота японской экспансионистской политики в южном направлении.

Мой запрос был сделан в самой общей форме, чтобы сохранить возможности для активных действий Одзаки и других членов группы, но ответ Москвы был отрицательным.

Правда, в нем прямо не запрещались подобные действия, но указывалось, что в них просто нет необходимости. После начала войны Германии с СССР в 1941 году обстановка стала становиться все более напряженной. В этой ситуации я подумал, что, даже не истолковывая ответ Москвы как необязательно категорический, ничто не мешает действовать в рамках моей компетенции. А рассматривая формулировку "нет необходимости" в более широком смысле, я посчитал, что нам определенно не запрещено заниматься вышеуказанной деятельностью.

Поэтому я не препятствовал активным действиям Одзаки в группе Коноэ. Более того, я сам решительно взялся за работу среди немцев, учитывая, что моя позиция по этим вопросам оставалась неизменной в течение нескольких последних лет. Действия, которые намечались моей группой и мной лично, укладывались в рамки ранее указанных ограничений, установ-ленных Москвой в отношении политической деятельности. Никто из нас не предпринимал ничего, что нарушало бы эти ограничения, так как в противном случае подверглась бы опасности наша главная миссия. Я хочу это особо отметить. То, что мы делали, совершенно не относилось к пропагандистской работе".

В "Тюремных записках" Зорге так охарактеризовал аргументы, к которым прибегал в политических дискуссиях с членами кабинета Одзаки: "СССР не имеет намерений воевать с Японией. Даже если Япония вторгнется в Сибирь, СССР будет только защищаться. Если Япония нападет на Советский Союз, это будет близорукий и ошибочный поступок. Даже если в ходе такой войны Япония захватит Восточную Сибирь или ее западную часть, она не будет иметь никаких политических и экономических выгод. Вероятно, США и Великобритания будут приветствовать то, что Япония втянется в водоворот этой войны, и, после того как она исчерпает свои резервы нефти и железа, нападут на нее, выбрав благоприятный момент. Между тем, если Германия победит СССР, Сибирь, пожалуй, "упадет в карман" Японии, даже если она и пальцем не пошевелит. Если же Япония намерена продолжать экспансию куда-либо еще кроме Китая, то южное направление является выгодным для этого. На юге есть стратегические ресурсы, крайне необходимые для японской военной экономики. Поэтому именно на юге находится действительный противник, стремящийся препятствовать развитию Японии.

Одзаки такими аргументами старался смягчить напряженную обстановку 1941 года. Я не знаю, использовал ли он какие-либо другие способы, кроме этих. Думаю, что он, как и я, при всяком удобном случае противодействовал общей тенденции, заключавшейся в поверхностной оценке мощи СССР и пренебрежительном отношении к нему как к противнику. Несомненно, в своих беседах с людьми он указывал на уроки Халхин-Гола и просчеты Гитлера в войне с СССР".

Рихард Зорге с фотоаппаратом

Вероятно, аргументы Одзаки воспринимались Коноэ и его окружением. Но во многом это обусловлено тем, что принц примерно так же оценивал международную обстановку и стремился избегать конфликта с Советским Союзом.

В "Тюремных записках" Зорге утверждал: "Взгляды, излагаемые мною своим немецким приятелям, в основном сводились к следующему: Бисмарк говорил, что для реализации фундаментальной немецкой политики противостояния британско-французскому блоку необходимо проводить политику мира по отношению к России, и решительно выступал против действий, хоть в малейшей степени таящих в себе опасность войны с Россией. Справедливость этой мысли Бисмарка наиболее красноречиво подтверждена Первой мировой войной (Бисмарк, действительно, несравненный дипломат, до сих пор почитаемый всеми немцами). Советский Союз, в отличие от царской России, ни по своему государственному устройству ни в силу исторического развития не является агрессивным государством (эту фразу оставим целиком на совести марксиста Зорге. — Б.С.). И даже если бы в ближайшем будущем у СССР возникла такая идея, у него нет для этого возможностей. СССР заинтересован только в собственной обороне. Однако было бы величайшей глупостью считать, что Советский Союз сразу же распадется и в политическом, и в военном отношении, если он подвергнется нападению со стороны Германии или Японии. Доказательством тому, что СССР не намерен вступать в войну против Германии, является выполнение им договоренности о поставках в Германию материалов, крайне необходимых для его собственной военной экономики, включая материалы, доставляемые с Дальнего Востока по Транссибирской железной дороге. Я, ничуть не беспокоясь, выражал свою точку зрения знакомым нацистам. Мои смелые выражения были общеизвестны, не было ни одного человека, который опроверг бы это мое мнение".

Японцам же Зорге, по его словам, внушал следующее:

"Для Японии совершенно нет причин опасаться нападения со стороны Советского Союза. Советские военные приготовления, даже в Сибири, носят чисто оборонный характер. Утверждение, что СССР является первым противником Японии, представляет собой иностранный пропагандистский вымысел, лишенный исторической основы. Великие державы получают выгоду от многолетней враждебности между Японией и СССР. Японская армия, ухватившись за высказывания иностранных пропагандистов, требует все возрастающих с каждым годом бюджетных ассигнований для противодействия этому ужасному монстру — СССР. Однако действительные цели Японии находятся не на севере, а в Китае и на юге. И хотя советские военные приготовления носят чисто оборонительный характер, их ни в коем случае нельзя недооценивать, как показал Халхингольский инцидент".