Леонид Ашкинази - Очень общая метрология

Сфера действия метрологии в социологии и психологии, как это ни странно, относительно больше, нежели в физике и технике. Физика кроме измерений строит гипотезы, теории. Доля работ, посвященных теории — как по объему публикаций, так и по трудо- и мозгозатратам — не уступает измерениям. Количество ссылок в Сети при запросе «физика измерение» и «физика эксперимент» составляет 7 миллионов, а «физика теория» и «физика гипотеза» — в два раза больше. В технике метрология также не доминирует, главная задача техники — создание вещей. Метрология играет при этом важную, неизбежную, но не главную роль.

Ни в социологии, ни в психологии нет работающих в физическом или техническом смысле, то есть широкодиапазонных и надежно предсказывающих теорий. Да и не слишком стремятся социологи их строить, понимая ограниченность сегодняшних методов. В социологии с большим трудом и не всегда с достаточной для практики точностью предсказываются результаты выборов и успешность тех или иных товаров на рынке. В психологии предсказываются общие вещи — например, профпригодность. Но имела ли место в психологии хоть раз достаточного объема и корректно выполненная проверка? О чем-то более сложном — например, о надежном определении пригодности к совместной жизни — даже и речь не идет. Имеющиеся в Интернете и всякой помоечной литературе способы определения «совместимости» — смесь тривиальности и бреда. Разумные вещи написаны у Акоффа и Эмери, но и эта модель относительно проста (2 параметра по 2 значения, то есть 4 типа, правда, 16 типов пар — Акофф Р., Эмери Ф. «О целеустремленных системах».

А если и есть приятные исключения, но они — результат не столько социологической науки, сколько искусства. Вот например:

«Для российского читателя нельзя не отметить такой пункт в творческой биографии социолога как теоретическое предсказание им распада «Советской империи» (то есть Варшавского блока с доминирующим СССР — всей территории, которая контролировалась советскими войсками). Это предсказание, выведенное из общей геополитической теории, было сделано и высказано в ведущих американских университетах в 1980 году, и опубликовано в книге «Веберианская социологическая теория» (1986). Кардинальным отличием его от многих других предсказаний (Л.Троцкого, Э. д'Анкосс, А. Амальрика и др.) является корректная схема дедуктивного вывода из общей теории (полученной из анализа совсем иных случаев — не России!) и начальных условий для Варшавского блока и СССР в 1980 году».

Причем само применение вроде бы научных методов еще не означает, что это наука — это надо доказать. Сделать теми же методами хотя бы пяток прогнозов. С другой стороны, возникает специфическая трудность:

«Допущение, что социология не способна предсказать и, следовательно, менее научна, — неприемлемо. Иногда предсказанное социологами не случается потому, что социологи это предсказали и способствовали действиям, которые не дали развиться их предвидениям. Так, предсказания Маркса вдохновили ряд революций, но и стимулировали переговоры между трудом и капиталом, сделав революцию менее вероятной. Или пример теории модернизации: и прогрессисты, и консерваторы использовали ее версии для продвижения и развития подобной политики во всем мире».

И тут же — если проваливаться в болото, то по-большому — мы сталкиваемся с важнейшим отличием социологии и психологии от физики и техники. Объектом этих наук являются люди — прямо или чуть опосредовано. А многие считают, что эксперименты на людях недопустимы. Если принять эту позицию в полной и категоричной форме, то социология и психология получают статус «наблюдательной науки», который принципиально отличается от естественных наук. Это клеймо — да не три лилии на попе, а неприличное слово на лбу на всю жизнь. Поэтому вопрос заслуживает хотя бы краткого рассмотрения. Мы зададим три вопроса. Чем плох и плох ли вообще этот статус. Ограничивает ли он познание. Действительно ли нельзя делать эксперименты на людях?

Статус наблюдательной науки имеет, например, почти вся астрофизика и вся космология. Быть науками это им не мешает, а ежели кто вспомнит философию, которой его когда-то учили в советском вузе и начнет что-то бормотать про первую стадию развития и «живое созерцание», то я положу ему на стол несколько книжек по астрофизике и космологии и с большим удовольствием живо посозерцаю, с каким ужасом будет созерцать их он. Если же говорить серьезно, то возможность залезть скальпелем в мышь сильно помогает биологам, и астрофизики конечно не отказались бы… Тем не менее астрофизика и космология — вполне науки, в частности потому, что они и информационно и методически связаны миллионами нитей с физикой (или, если хотите, с остальной физикой — статус зависит от понтов).

Относительно большее место, чем в физике, но меньшее, чем в астрофизике, занимает наблюдение в социологии и психологии, потому что эксперимент в социологии и психологии часто бывает ограничен этическими соображениями, а в социологии — еще и относительно высокой стоимостью экспериментов (не в сравнении с физикой, а в сравнении с другими социологическими методами!) Мне, впрочем, кажется, что социология и психология могли бы существовать и развиваться без эксперимента, если они были бы сильнее связаны с другими науками, в первую очередь, наверное — с биологией и математикой. Хотя, наверное, отсутствие эксперимента в любом случае тормозило бы развитие.

Теперь вопрос о допустимости эксперимента (социологического, психологического, вообще медицинского). Лично мой ответ звучит так — если речь идет об индивидуальной ситуации, когда действующих лиц двое — я и потенциальный объект, и если это существо, наделенным сознанием и рефлексией, существо, которое в принципе может оценить ситуацию, то должно быть получено так называемое « информированное согласие».

Эта процедура и само это понятие первоначально было введено в медицине, но к настоящему времени необходимость в ней осознана и социологами ( http://www.soc.pu.ru/publications/jssa/2000/1/14codex.html).

Естественно, что психологи (нормальные психологи в нормальных странах, не к ночи будь помянут гэбэшный инструмент — советские психушки, см. «Казнимые сумасшествием», сост. А.Артемова, Л.Рар, М.Славинский или, например, http://ds.ru/books/lie.htm) осознают необходимость информированного согласия еще лучше. Они сознают, что такая метода уменьшает надежность полученных данных и пытаются как-то зарегулировать эту ситуацию, например, предписывая объяснять испытуемому цель исследования, но не показать сам тест. Все эти рекомендации имеют неизбежно ограниченную область применимости.