Лилия Алексеева - Небесные сполохи и земные заботы

Прекрасный это был отпуск! О физике я вспомнила лишь накануне отлета. Мы долго ждали самолет. После напряженной работы вынужденное безделье в разгар полярной ночи казалось невыносимым. «Антипаюта: вначале красота и суета, кончали — темнота и маята», — итожили мы свои впечатления. Чтобы скрасить ожидание, моя спутница–журналистка принялась расспрашивать местных жителей, ненцев, о великане Тонге, герое народных сказок. С удивлением мы узнали, что он приходил в Антипаютинскую тундру всего лишь год назад. Оказалось, что это известно всем живущим в поселке: и ненцам, и русским. Наши собеседники, радуясь возможности обсудить волновавшие их вопросы со свежими людьми, приводили массу подробностей и фактов. Конечно, о сказочном герое говорили с усмешкой. Именем Тонге пользовались как «кодовым названием» всей цепи происшествий. Название было удобное, потому что в фольклоре ненцев подобные события всегда связывались с Тонге — Белым человеком. А случилось вот что.

Вокруг Антипаюты по безлесной, плоской, раскинувшейся во все стороны тундре кочуют со своими стадами бригады ненцев–оленеводов. В легком переносном чуме оленевода (поразительно похожем на индейский вигвам, каким мы знаем его из детских книг) вместе с ним живет его семья. Несколько таких семей, и больше никого на многие десятки километров. Этих людей и стал беспокоить Тонге, к поселку он не подходил. Он появился с первыми после полярного дня сумерками, когда землю только что начал припорашивать снежок. Видели его очень немногие. К сожалению, поговорить с видевшими его людьми не удалось: все они были в отъезде. По невнятным пересказам третьих лиц, кому–то из них Белый человек явился в виде белого тонкого, уходящего ввысь столба. Другой видел подобный же столб при перекочевке, когда он внезапно возник между двумя нартами, идущими одна за другой. Третьему он показался белым человеком чудовищно высокого роста со светящимися глазами. Кто–то замечал цепочку его следов с несколькими пальцами, всегда тянущуюся куда–то вдаль.

Зато в поселке было много оленеводов, так или иначе соприкасавшихся с Тонге. Как выяснилось из разговоров, эти встречи походили одна на другую. Налетал Белый человек, по–видимому, в ночные часы, когда все были дома. Он начинал «играть с чумом»: лазил по его стене, подсовывал под него палки, забрасывал внутрь чума через дымовое отверстие разные мелкие предметы, найденные им в тундре. Обычно это были камни и палки, но однажды сверху упала… старая керосиновая лампа, в другой раз пузырек с чернилами для авторучки. Иногда Белый человек отбрасывал оленью шкуру, которая прикрывает вход в чум, и тогда можно было заметить его глаза — белые, зеленые или красные. Человек, выглянувший из чума, никого не видел, но однажды кто–то, высунувшись, получил удар палкой по спине. Порой слышались звуки, похожие на ржанье лошади, — Белый человек смеялся. Если начиналась «игра», разговор в чуме замолкал, и все с напряжением ждали, когда все это кончится. Собаки сидели спокойно и не лаяли. Утром на припорошенной снегом стене чума видны были «письмена» Белого человека.

Чтобы избавиться от шалостей Тонге, люди перекочевывали с места на место. Это не всегда помогало. Рассказывали, будто один человек дней 10 подряд переставлял свой чум, но Тонге все–таки находил его каждую ночь.

Среди стариков и детей началась паника. Это беспокоило всех. Бригадир оленеводов рассказывал, как он с группой других мужчин выскочил из чума во время налета Тонге. Встав вокруг чума и взявшись за руки, они начали сходиться, желая схватить Тонге. При этом они не видели и не слышали ничего особенного, но им все время казалось, что по ним стреляют пулями. Поймать, конечно, никого не удалось.

Из соседнего поселка выезжала даже комиссия, чтобы разобраться в причинах тревоги и ненужных перекочевок, а также по возможности успокоить население. По непроверенным слухам, она и забрала в качестве вещественных доказательств «налета» ту самую керосиновую лампу и чернила для авторучки.

Белый человек показался мне особенно интересным, когда на вопрос моей спутницы: «А когда точно это все было?» — последовал ответ: «В семьдесят втором году. Но раньше тоже бывало: в шестьдесят восьмом — шестьдесят девятом». Белый человек появлялся и до этого, но когда именно, никто точно не помнил.

Мне на минуту показалось, что я слышу разговор своих сотрудников — физиков. Мы часто упоминаем эти даты вместе: 1972‑й, 1968‑й, 1969‑й. Для нас это годы особого состояния космоса.

В августе 1972 года произошла уникальная по силе вспышка на Солнце, за которой последовало еще несколько сильных вспышек. Это был период сильнейших магнитных бурь на Земле, и составляющие их суббури отличались необыкновенно мощными сияниями. 1968–1969 годы были годами максимума так называемого 11‑летнего цикла солнечной активности. Полярные сияния тогда тоже были частыми и сильными. Они наверняка должны были гореть над Антипаютой. Уж не было ли проявление Белого человека связано с ними?

Правда, в рассказах не упоминалось полыханье неба, но полярные сияния видны не всегда. Я уже говорила, ЧТО даже сквозь сильное полярное сияние видны звезды. Это значит, что всякий раз, когда небо светло и на нем нет звезд, сияние окажется незамеченным. В 1972 году Тонге появлялся, когда в этих местах ночи еще не были темными: «были сумерки», землю только начал припорашивать снег. Но глаза Тонге горели белым, зеленым или красным светом — это характерные цвета полярных сияний. Белый человек казался мне — и кажется сейчас — каким–то атмосферным явлением.

Если сравнивать его с другими известными погодными явлениями, то больше всего он походит на смерч (торнадо). Наблюдаемые в Америке торнадо часто издают звук, подобный жужжанию пчел или даже грохоту товарного поезда. Здесь — ржанье лошади. Смерч то касается поверхности Земли, то хобот его висит в воздухе. Здесь — видят цепочку следов. Наконец, смерч известен своей способностью втыкать продолговатые предметы во что угодно и переносить вещи на большие расстояния. Белый человек умеет это делать тоже. Мелкие камешки, песок — может, это и есть те «пули», которые обстреливали людей, ловивших его?

Но смерч часто взрывает попавшие в него строения, поскольку давление снаружи дома при смерче оказывается намного меньше, чем внутри. Подобного свойства у Белого человека не замечали. Однако чум — это не дом: это специальная конструкция, рассчитанная на то, чтобы сильный тундровый ветер не мог ее снести. Достигается это не прочностью строения, а определенной системой внутренних сквозняков.

Правда, смерчи не характерны для высоких широт. Да и снег с чума не сдувался, лишь оставались «письмена» Белого человека.