Фердинанд Опль - Фридрих Барбаросса

Позиции Империи в собственно Верхней Италии, то есть в зоне, которую Оттон Фрейзингенский преимущественно держал в поле зрения в своем изложении, были бы, впрочем, охарактеризованы неполно, если не указать еще и на имперские владения, существовавшие там помимо наследства Матильды [480] Ср. работы П. Дармштедтера, K. Шрода и Г. Баура: Darmstadter Р. Das Reichsgut in der Lombardei und Piemont: 568-1250. Straßburg, 1896; Sch rod K. Reichstra?en und Reichsverwaltung im Konigreich Italien (754-1197). Stuttgart, 1974. (Beihefte zur Vierteljarsschrift für Sozial- und Wirtschaftsgeschichte; 25); Baur H. Das Reichsgut in Venetien: Ungedr. phil. Diss. Frankfurt a. M., 1922. . В то время как территориальные права Империи на востоке Верхней Италии лишь с большими затруднениями реконструируются по историческим памятникам, для западной части этой зоны, особенно пьемонтских земель, с так называемым «Перечнем столовых сборов римского короля» в нашем распоряжении имеется исключительно ценный источник, датируемый ныне чаще всего раннештауфеновской эпохой [481] Brühl C., Kölzer Th. Das Tafel guter Verzeichnis des romischen Konigs. (Ms. Bonn, S. 1559). Köln; Wien, 1979. . Таким образом, он особенно важен для характеристики имперской истории эпохи высокого Средневековья, рассматриваемой в этой работе. Он позволяет нам высветить правовладельческие основания, существовавшие как в Империи, так и в Италии, и выявляет один из существенных аспектов притязаний имперской власти на господство южнее Альп.

До сих пор мы пытались обрисовать в грубых чертах развитие Апеннинского полуострова в XII веке относительно его политико-географических признаков, причем позволяли себе расширить картину, нарисованную Оттоном Фрейзингенским, за счет некоторых существенных сфер и проблемных зон. Обратимся теперь с особым вниманием к вопросам внутренней структуры имперской Италии, прежде всего к ее социальным и институциональным условиям. Впрочем, и о них у бабенбергского историографа находятся интересные наблюдения с точки зрения одного из имперских князей своего времени. При этом в его описании доминирует феномен господства и могущества городов в Италии — феномен, который особенно бросается ему в глаза из-за своего различия с отношениями, обычными для германской части Империи, явно вызывая исключительное внимание и откровенную критику с его стороны. Правда, и эта картина происходящего в имперской Италии столь же неполна и так же нуждается в дополнениях, как и другие, уже отмеченные нами в этом смысле части сочинения Оттона. По существу, здесь он передает нам впечатление, выросшее из знакомства с положением дел в ломбардской области, в данном случае — особенно в районе Милана [482] См. об этом: Haverkamp A. Das Zentralitatsgefuge Mailands im hohen Mittelalter // Zentralitat als Problem der mittelalterlichen Stadtgeschichtsforschung / Hrsg. von E. Meynen. Köln; Weimar; Wien, 1979. S. 48–78. . Уже во время первого итальянского похода Барбароссы эта местность определилась как болезненная зона итальянской политики Штауфенов: здесь уже обозначилось в зародыше будущее тяжелое противостояние с миром коммун [483] Об отношении Барбароссы к итальянским коммунам см.: Opll F. Stadt und Reich. S. 178 ff. e 528 ff. .

Правда, общественная ситуация в королевстве к югу от Альп была намного сложнее и многограннее, чем явствует из взгляда бабенбергского историографа. Прежде всего — наряду с, без сомнения, чрезвычайно выразительным, а также и доминирующим во многих областях миром городов — надо указать на существование сильно иерархизированного феодального общества. При этом, с одной стороны, нужно вспомнить о большом числе известных знатных фамилий маркграфского и графского достоинства [484] См.: Haverkamp A. Friedrich 1. und der hohe italienische Adel // Beiträge zur Geschichte Italiens im 12. Jahrhundert. Sigmaringen, 197L (Vorträge und Forschungen; Sonderbd. 9). S. 53–92; Strachwitz M. Die Privilegierungen des italienischen Adels durch Kaiser Friedrich I.: Ungedr. Staatsprufungsarbeit am Institut für österreichische Geschichtsforschung. Wien, 1968; BrezziPGW alleati italiani di Frederico Babarossa (feodatari e citta) // Federico Babarossa nel dibattito storiografico in Italia e in Germania / A cura di R. Manselli e J. Riedmann. Bologna, 1982. (Annali dell’Istituto storico italo-germanico; 10). P. 157–197. . Однако, с другой стороны, необходимо подчеркнуть и то, что общественная структура в городах и тесно связанной с ними округе также ни в коем случае не определялась только бюргерскими элементами, а как раз существенным, именно типичным участием феодальных слоев [485] О городской социальной структуре Милана как особенно типичном примере см.: Violante С. La societa milanese nell’eta precomunale. 2 Aufl.: Roma; Bari, 1974. (Universale Laterza, 284); Keller H. Adelsherrschaft und stadtische Gesellschaft in Oberitalien 9. bis 12. Jahrhundert. Tübingen, 1979. (Bibliothek des Deutschen Historischen Instituts in Rom; 52). . При этом, естественно, следует обращать внимание на региональные различия. В горных, холмистых частях имперской Италии, как, например, в Лигурийских Апеннинах или также во многих областях Средней Италии, мы можем еще и в XII веке обнаружить явно доминирующие позиции знати, которая, впрочем, и там тоже видела себя в состоянии конфронтации с политическим влиянием городов. Совсем иной представала ситуация в равнинных областях Верхней Италии, особенно в долине реки По, где коммуны приобрели исключительно влиятельную, задающую тон силу. По сравнению с ними позиции клира в целом были сильно потеснены, и в первую очередь это коснулось городских епископов, которые к тому времени в подавляющем большинстве случаев уже склонились перед властью своих коммун или вынуждены были находить в отношениях с ними «modus vivendi» [486] Примеры см.: Opll F. Stadt und Reich. S. 289 ff. (Имола) или 457 ff. (Верона). .

Чтобы привести хотя бы некоторые примеры из мира знати имперской Италии, укажем на маркграфские семейства Маласпина и Монферрат. Центр власти рода Маласпина [487] См. о них: Guagnini G. I Malaspina: Origine, fasti, tramonte di una dinastia. Milano, 1973; Haverkamp A. Friedrich I. S. 63 ff. находился на территории лигурийских Апеннин. На востоке его границу составляла зона Монте-Бардоне (ныне перевал Ла-Чиза), на западе — район между Генуей, Тортоной и Пьяченцей. Ввиду господствующего положения перечисленных крупных коммун Маласпина считали себя находящимися в конфронтации с могущественными городскими противниками. В этом контексте необходимо рассматривать и их отношения с Империей, которые характеризуются большой амплитудой колебаний — от союза до вражды. С запада к местности, находившейся под их господством, примыкала обширная область, образованная владениями знати и простиравшаяся в направлении южного Пьемонта. Среди здешних господ можно назвать маркграфов Гави, Бусто и Савона, которые, правда, во времена Барбароссы не играли роли, сравнимой со значением Маласпина. Отношение этой знати к городам нередко знаменовалось именно типичным феноменом так называемых договоров «habitaculum», согласно которым аристократы вынуждены были часть года проживать в городе и тем самым подчиняться контролю со стороны коммуны.

Большое значение в мире итальянской знати XII века приобрел маркграфский дом Монферрат [488] О нем см.: Haverkamp A. Friedrich I. S. 81 ff.; Hagermann D. Beiträge. S. 222. Anm. 185. , основные владения которого были сконцентрированы на территории восточного Пьемонта, где местность Монферрато в области между Асти и По до сих пор носит имя этого рода. Приверженец Штауфенов Вильгельм Монферратский, который благодаря своему браку с Юдифью из рода Бабенбергов приходился зятем бабке Барбароссы, Агнессе из дома Салиев, весь период долгого правления Фридриха I представлял собой постоянную величину в рамках императорской итальянской политики. Лишь необходимость достигнуть компромисса с коммунами Верхней Италии, особенно произошедшее тогда примирение императора с Алессандрией, но также и территориально-политические противоречия между сыном Вильгельма, маркграфом Конрадом, и имперскими властями в Средней Италии [489] См. об этом: Hagermann D. Beiträge. S. 218 ff. , вызвали в конце 1170-х годов единственную перемену в этом постоянстве. На верхнеитальянской политической сцене эпохи Барбароссы усилил свое значение еще один графский род, имевший подобные же хорошие связи с имперской администрацией, — графы Бьяндрате [490] Об этих графах см.: Haverkamp A. Friedrich I. S. 64 ff.; Brezzi R Op. cit. P. 163. Anm. 6. с ядром владений в области вокруг Новары. Граф Гвидо, что типично для ситуации современной ему знати, являлся одновременно бюргером города Милана. То, что он принял сторону государя, превратило его в чрезвычайно важную персону во время борьбы с «ломбардской метрополией». Его сын, носивший то же имя, при значительном содействии монарха был, несмотря на сопротивление папы, в 1158–1159 годах возведен на архиепископскую кафедру Равенны.