Уильям Стирнс Дэвис - История Франции. С древнейших времен до Версальского договора

За это «оскорбление президента» Гамбетта был осужден на три месяца тюремного заключения и штраф в 2 тыс. франков. Однако вскоре он занял такое положение, что смог бросить вызов своим врагам.

Республиканцам еще раз повезло в 1879 г., когда несчастный «имперский принц», сын Наполеона III, служивший в британской армии, был убит в бою против туземцев в Южной Африке. Следующий в очереди претендент на престол из семьи Бонапарт, принц Виктор, был в высшей степени отвратительным и неприемлемым кандидатом. Так окончательно исчезли все возможности нового бонапартистского переворота в пользу Наполеона IV. Рассказывают, что один дворянин-орлеанист раздраженно сказал: «Вам, республиканцам, везет во всем. Бонапартисты только что потеряли своего принца, а мы, роялисты, сохранили нашего [Шамбора]».

Мадам де Витт.

Конечно, были тревожные моменты, которые вызывали волнение на бирже, в газетах и в палатах. Таким было несчастное «дело Шнобеле», когда арест чиновника французской полиции на границе Эльзаса ускорил гневную переписку между парижскими и берлинскими дипломатами.

А в 1882 г. французское общественное мнение было очень возмущено вторжением англичан в Египет, хотя только робость и грубые ошибки французского кабинета министров помешали Третьей республике принять участие в захвате этой находившейся в беспорядке страны хедивов. В 1898 г. снова были трения, и почти начался серьезный конфликт, когда англичане заставили французскую экспедицию уйти из Фашоды в верхнем течении Нила. После 1900 г. Англия и Франция быстро сблизились перед лицом опасности со стороны Германии.

К этому времени легитимисты и орлеанисты почти слились в одну партию. У бонапартистов, конечно, были свои честолюбивые замыслы, но по тактическим причинам они иногда голосовали и действовали вместе с республиканцами.

В течение всех 80-х гг. надежды и пыл монархистов были по-прежнему очень сильны. Третья республика казалась слишком хрупкой, чтобы просуществовать долго. Один друг автора, американец, говорил ему, что в 1885 г., обедая с другом-соотечественником в одном парижском ресторане, он случайно сказал по-английски: «Я думаю, мы видели во Франции последнего члена ее королевской семьи». При этих словах очень высокий и элегантный метрдотель подошел к ним и произнес торжественно и почтительно на прекрасном английском языке: «Джентльмены, я самым убедительным образом заверяю вас, что граф Парижский обязательно взойдет на трон своих предков».

Он умер, вероятно, от случайного выстрела из-за неосторожного обращения с револьвером. Нет доказательств того, что он покончил с собой.

Это не значит, что тогда не было честных по натуре государственных деятелей с хорошими практическими способностями. Это значит, что как класс и друзья и враги Третьей республики были, несомненно, посредственными людьми. Возможно, в это критическое для французской нации время для нее было даже хорошо, что она не пострадала от слишком одаренных правителей. Чересчур умные люди могут делать огромные ошибки.

Разумеется, поражение кабинета министров не означало, что все его члены уходили со своих должностей. Премьер-министр часто подавал в отставку, новый партийный вождь занимал его место, происходило еще несколько перестановок, но большинство министерских портфелей возвращались к своим прежним обладателям.

Никто не может сказать, как бы они отреагировали на такой призыв. Однако нет сомнения, что Буланже был очень популярен в полиции и во многих армейских кругах. Но он так и не дал своим сторонникам возможности показать их мужество и верность.

Чтобы понять, как важен был вопрос о «чести армии» (о котором шла речь в агитации по поводу «дела Дрейфуса»), надо помнить, что «армия в те годы, когда ни Законодательное собрание, ни правительство не вызывали уважения, а церковь была предметом полемики, оставалась единственным общественным учреждением во Франции, которое объединяло народ, обращаясь к его воинственным и патриотическим инстинктам. Именно этим объясняется восхищение публики генералами и другими офицерами, которые во время суда над Дрейфусом и последующих событий вели себя отвратительно с точки зрения людей, которым не нравится произвол военной диктатуры» (Бодли).

Ее издавал знаменитый Жорж Клемансо, будущий «организатор побед» Франции в 1917–1918 гг.

Очень многие монашеские учреждения на самом деле по поручению своего руководства занимались прибыльной деятельностью, например изготавливали спиртные напитки. Разумеется, радикалы потешались над этим. Торгующие монашеские общины были вынуждены прекратить свое существование или эмигрировать в Англию или другие страны.

Протестантским пасторам и еврейским раввинам государство до этого также платило жалованье. Теперь их тоже бросили на произвол судьбы, хотя их паства не протестовала так бурно, как клерикалы.

Слово «социализм» стало очень обобщенным обозначением многих разновидностей французского радикализма. Существование в этой стране большого числа крестьян, владевших землей, мелких капиталистов и т. д. стало мощной преградой для «ортодоксального» учения Карла Маркса и не позволило этой доктрине победить. Некоторые французские «социалисты» были крайними коммунистами, другие были лишь чуть левее, чем явные республиканцы.

Презрение немцев к Франции в это время можно, разумеется, подтвердить бесчисленным множеством свидетельств. Автор с 1902 по 1914 г. несколько раз побывал в Германии, и не однажды, а много раз типичные немцы убеждали его, что Франция погрязла в коррупции и вряд ли может считаться достойным внимания противником.

Автор вспоминает, что в 1905 г. встречал немцев, которые надеялись, что можно было бы убедить Францию забыть о 1871 г. и объединиться с ними против Англии, «ее самого давнего врага»; но он не думает, чтобы какой-нибудь ответственный немецкий государственный деятель считал это возможным.

В деле Мехмет-Али.

Bernhardi. Germany and the Next War.

То есть германские войска вторглись в Бельгию, нарушив международный договор, гарантировавший этой стране нейтралитет, хотя этот документ был подписан и Германией. Клочком бумаги договор назвал немецкий канцлер. ( Примеч. пер .)

Того самого, который в 1918 г. был обвинен в предательском сговоре с немцами после начала войны.