Ирвин Ялом - Когда Ницше плакал

«Вернись с небес на землю, – приказал себе Брейер. – Йозеф, ты практически не способен контролировать эти дискуссии. Ницше просто игнорирует вопросы, на которые не хочет отвечать».

«Знаете ли, профессор Ницше, умом я могу согласиться с большей частью ваших утверждений, но наше общение идет на слишком уж абстрактном уровне. Оно недостаточно субъективно, чтобы быть мне полезным. Может, я слишком привязан к практике, но вся моя профессиональная деятельность построена на выяснении жалобы, постановке диагноза и последующей работе с этой жалобой с применением соответствующих лекарств».

Он наклонился вперед, чтобы заглянуть Ницше в глаза. «Так вот, я знаю, что мое заболевание не может быть вылечено такими прагматическими методами, но мы с вами слишком уж уходим в противоположную крайность. Я не могу найти никакого применения вашим словам. Вы говорите, что я должен перебороть свою похоть, мелочные страстишки. Вы советуете мне питать высшие аспекты своего Я, – но вы не говорите мне, как перебороть, как питать героя в себе. Это великолепные поэтические конструкты, но для меня сейчас это просто пустые слова».

Ницше, которого явно не впечатлила мольба Брейера, ответил ему, словно нетерпеливому школьнику: «В свое время я научу вас, как бороться с похотью. Вы хотите летать, но вы не можете просто так взять и полететь. Я сначала должен научить вас ходить, а первое, что вы должны усвоить, чтобы научиться ходить, – это понять, что тем, кто не подчиняется себе, управляют другие». – С этими словами Ницше вытащил свой гребешок и принялся расчесывать усы.

«Легче подчиняться, чем управлять собой? И опять, профессор Ницше, почему бы вам не обращаться ко мне лично? Я улавливаю смысл ваших высказываний, но обращаетесь ли вы ко мне? Как я могу использовать услышанное? Простите меня за мой прагматизм. Но именно сейчас все мои желания носят исключительно практический характер. Мне не нужно много: только спать без кошмаров после трех утра, получить некоторое облегчение от прекордиального давления. Вот где гнездится мой Angst, прямо здесь…» – Он постучал по середине грудной кости.

«Что мне нужно прямо сейчас, так это не абстрактные поэтические фразы, – продолжал он, – но что-то более человечное, непосредственное. Мне необходима персональная вовлеченность: можете ли вы поделиться со мной, как это было с вами? Любили ли вы или же были одержимы, как и я? Как вы справились с этим? Как победили это? Как долго это продолжалось?»

«Я планировал обсудить с вами сегодня еще один вопрос, – сказал Ницше, откладывая гребень и снова не обращая ни малейшего внимания на вопросы Брейера. – У нас еще осталось время?»

Брейер разочарованно откинулся на спинку стула. Судя по всему, Ницше собирался и дальше не удостаивать его вопросы ответом. Он заставил себя сохранять спокойствие. Он посмотрел на часы и сказал, что может остаться минут на пятнадцать. «Я смогу приезжать сюда каждый день в десять часов минут на тридцать-сорок, но, разумеется, иногда неотложные дела будут заставлять меня уезжать раньше».

«Замечательно! Я хочу сказать вам кое-что важное. Я много раз слышал, как вы жалуетесь на то, что чувствуете себя несчастным. И правда, – Ницше открыл свой блокнот и нашел список названных Брейером проблем, – „общая неудовлетворенность жизнью“ идет первой в вашем списке. Еще сегодня вы упоминали Angst и кардиальное давление…»

« Пре кордиальное – в верхней сердечной области, cor ».

«Да, благодарю вас, мы учимся друг у друга. Пре кордиальное давление, ночные страхи, бессонница, отчаяние – вы много об этом говорите и вы говорите о своем «прагматическом» желании избавиться от этого дискомфорта. Вы жалуетесь, что наш с вами разговор не дает вам того, что дал разговор с Максом».

«Да, и…»

«И вы хотите, чтобы я начал работать непосредственно с этим давлением, хотите, чтобы я облегчил ваши страдания».

«Именно так». – Брейер снова подался вперед на своем стуле. Он кивал головой, подгоняя Ницше.

«Два дня назад я отказывался от предложения стать вашим – как бы сказать? – консультантом и помочь вам справиться с отчаянием. Я не соглашался, когда вы утверждали, что я прекрасный специалист в этом, так как долгие годы я посвятил изучению этих вопросов.

Но теперь, подумав над этим, я понимаю, что вы правы: я действительно специалист. Я действительно могу научить вас многому: я посвятил свою жизнь изучению отчаяния. Я могу легко показать вам, сколько я отдал этому времени. Несколько месяцев назад моя сестра Элизабет показала мне письмо, которое я написал ей в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году. Тогда мне был двадцать один год. Элизабет никогда не возвращает мне мои письма: она собирает буквально все и утверждает, что когда-нибудь она организует музей, в котором выставит все плоды моей деятельности, и будет брать деньги за вход. Зная Элизабет, я не сомневаюсь, что она сделает из меня чучело, поставит на тумбу и будет демонстрировать как главный экспонат. В том письме я писал о том, что люди делятся по основному признаку: одни желают мира в душе и счастья, они должны верить и обращаться к вере, а другие стремятся найти истину, и они должны отказаться от мира в душе и посвятить жизнь исследованию.

Это я знал в двадцать один год, полжизни назад. Пора и вам понять это: пусть это утверждение станет вашей стартовой площадкой. Вы должны сделать выбор между комфортом и истинным исследованием! Если вы выбираете науку, решаете освободиться от успокаивающих цепей сверхъестественного, если, как вы утверждаете, вы выбираете уклонение от веры и обращаетесь к безбожию, вы не можете одновременно требовать и мелочных удобств верующего! Убив бога, вы должны выйти из-под защиты стен храма».

Брейер сидел молча, наблюдая в окно, как молоденькая сиделка толкала по круговой дорожке инвалидную коляску, в которой с закрытыми глазами сидел пожилой мужчина. Он не мог не согласиться с доводами Ницше. Их нельзя было отбросить в сторону как легковесное философствование. Но, несмотря на это, он предпринял еще одну попытку.

«Вы пытаетесь представить все так, словно у меня действительно всегда был выбор. Мое решение не было таким уж обдуманным, глубоким. Я выбрал безбожие не активно, а скорее не будучи способным заставить себя поверить в религиозные сказки. Я выбрал науку только потому, что это был единственно возможный способ разобраться с секретами тела».

«Это значит только то, что вы сами скрываете от себя свою волю. Теперь вы должны научиться осознавать свою жизнь и обрести смелость сказать: „Да, это мой выбор!“ Дух человека создает принятые им решения!»

Брейер поерзал на стуле. Ницше говорил голосом проповедника, отчего Брейеру стало неуютно. Где он научился этому? Уж наверняка не у отца-священника, который умер, когда Ницше было пять лет. Передаются ли генетически навыки проповедника и соответствующие склонности?