Кэрол Либерман - Плохие девочки. Почему их любят мужчины и как хорошим девочкам узнать их секреты

Она дала мне номер только своего сотового и часто ставила его на беззвучный режим. Я просто думал, что она предпочитает мобильник, и никогда не спрашивал, почему она выключает звонок. Может, она вздремнула, пошла на сеанс массажа или общается со знаменитостями на мероприятии. Мне и в голову не приходило, что Мишель может быть дома с мужем. Вспоминая те дни, я сам себе удивляюсь, но в то время я действительно не думал ни о чем таком. Я знал, что у нее есть другая жизнь, без меня, но думал, что она занимается организацией какого-нибудь пафосного мероприятия, а не домашней постирушкой.

Хэнк все тянул с решением, но в итоге жизненные принципы и боль от предательства заставили его разорвать их отношения, правда, после довольно мучительного расставания с ночными телефонными разговорами.

Мишель утверждала, что у нее сложная ситуация, что ее брак оставляет желать лучшего вот уже несколько лет и что она не хочет иметь детей от мужа. Но, помолчав, она добавила: «Я не могу просто взять и бросить его», словно это резюме было очевидным. Она выдавила из себя извинения, но не сдержала обидных ноток в голосе: «А ты никогда не спрашивал, замужем ли я!»

Я вел себя как баба. Во время одного из наших полночных разговоров по телефону я стал ей выговаривать: «Я-то думал, что мы к чему-то придем». Она ответила: «У нас была просто интрижка». Я возразил: «Ого! Может быть, для тебя это было так, но ты забыла меня предупредить». Вот тогда я и понял, что все кончено. Назвав наши отношения интрижкой, Мишель опустила ниже плинтуса все, что было между нами. В конце концов я понял, что она просто использует меня. Оглядываясь назад, я понимаю, что она манила меня отчасти своей недоступностью, не говоря уже о ее загруженности и закрытости. После случившегося это кажется вполне очевидным, но мне даже в голову не приходило, что у нее может быть другая, тайная жизнь.

Последние слова Хэнка, обращенные к Мишель, звучали так: «Не звони мне, пока не разведешься», и она до сих пор не позвонила ему.

Так что же заставило Хэнка, в общем-то серьезного, разумного человека, ставшего впоследствии генеральным директором собственной компании, пойти на поводу у плохой девочки и в упор не видеть ее манипуляции? Почему он не задавал вопросов, которые могли сорвать с нее маску?

В детстве меня учили, что хорошему мальчику нельзя перебивать взрослых, нельзя открывать рот, до тех пор пока с ним не заговорят, нельзя задавать вопросы.

Но была и более глубокая причина. Существовала тайна, о которой Хэнк всегда боялся узнать больше. Эта тайна не давала ему покоя с детства.

Родители Хэнка росли по соседству. Остались любительские съемки, как они вместе катаются на санках. Став подростками, они стали дружить «по-взрослому». Казалось, им было суждено жить вместе долго и счастливо. Идиллия продолжалось до старших классов, а потом некая Пегги Сью, отодвинув девушку в сторону, завоевала сердце ее парня и заставила его сделать нечто непостижимое — разбить ей сердце. Но после окончания школы мама Хэнка в конце концов вернула себе его отца.

И все же каждый раз, когда по радио звучала песня «Пегги Сью», отец замирал, устремив невидящий взгляд куда-то вдаль: он вспоминал о пережитых с той девушкой романтических моментах и, казалось, скучал по тем временам. Иногда, думая о своей Пегги Сью, он невольно начинал напевать эту песню и умолкал только после того, как мать Хэнка хлопала его по руке или как-нибудь еще давала знать, что недовольна.

Когда Хэнк стал старше, он открыл выпускной фотоальбом отца, чтобы посмотреть на Пегги Сью. Она была таинственным «слоном в комнате» [12] Слон в комнате — английская идиома, выражающая очевидную истину, которую игнорируют либо старательно пытаются не замечать. Это выражение также обозначает общеизвестную проблему, о которой никто не хочет заговаривать. его детства. Вся эта история научила его не задавать лишних вопросов, потому что ответы могут разрушить чей-то светлый образ.

На самом деле у Хэнка было еще больше причин считать, что отец плохо поступал с его матерью и что сам Хэнк обошелся бы с ней лучше. Пока ему не исполнилось восемь лет, его мать сидела дома.

Мать была очень заботливой. Она часто пела мне песни, вкусно готовила и все время нянчилась с нами, детьми. Мне было жаль моих друзей, ни у одного из них не было такой матери, как у меня.

У отца Хэнка, большого любителя природы, не верившего, что можно подняться из самых низов, случился кризис среднего возраста. Он просто решил все бросить и уйти на пенсию. И тогда Хэнк лишился материнской заботы, потому что теперь мать должна была в одиночку кормить семью. Это еще больше настроило Хэнка против отца.

Хэнк всегда любовался длинными, блестящими и шелковистыми волосами матери, напоминавшими ему рекламные ролики дорогих шампуней, в которых воздух от вентилятора соблазнительно развевал волосы моделей. Мишель тоже напоминала ему одну из этих моделей… и его маму.

В университете Патрик пару раз получил «незачет», но не в учебе, а в своих отношениях. Спустя много лет после окончания школы он все еще пытается наверстать упущенное. Впрочем, теперь все гораздо сложнее… потому что дама ведь может быть и замужем. До логического конца он довел только свои отношения со Сьюзен. Когда они познакомились, эта красотка была замужем за одним из профессоров, его университетских преподавателей.

Когда Сьюзен, аспирантка с обручальным кольцом, пришла на съемочную площадку большого мюзикла, Патрик едва не забыл свои реплики, потому что засмотрелся на нее.

Сьюзен была удивительной девушкой. И у нее был широкий кругозор, поэтому я с удовольствием болтал с ней. У нас были разные политические взгляды, поэтому мне нравилось говорить с ней о политике. У меня не было пунктика по поводу романов с Замужней в поиске. В то время я не был склонен к самокопанию. Я не боялся, что мне причинят боль. Я знал одно — она невероятно привлекательна и неравнодушна ко мне.

Пока ставили спектакль, Патрик и Сьюзен общались во время репетиций, в итоге вернулись в свою студенческую квартиру, чтобы разыграть любовные сцены собственного сценария. Она никогда не говорила, что именно ее не устраивает в муже, поэтому Патрик так и не узнал, почему она сбилась с пути истинного. Затем Сьюзен опустила занавес в последний раз.

Она просто перестала проявляться. Больше не отвечала на мои звонки. Потом я получил письмо от ее мужа: «Мистер Джонсон… Моя жена допустила ряд серьезных ошибок, часть которых связана с вами… Вы морально пали… Никогда больше не лезьте в нашу жизнь, отныне вы — персона нон грата». Это было суровое, угрожающее письмо. Оно дало мне понять, что я у нее не был первым и что ее «серьезные ошибки» — на моей совести. Даже не представляю, как он узнал о нас. Возможно, она сама и рассказала: я видел, что она чувствует себя виноватой. Мне стало грустно. Я скучал по ней, по ее ласкам. Обманутый муж не мог добиться моего исключения или какого-то другого наказания, потому что устав университета не запрещал адюльтер. Но эта история тяготила меня, и я всей душой надеялся избежать конфронтации. Наверное, Сьюзен не собиралась бросать мужа ради студента, у которого не было никаких перспектив.