Кэрол Либерман - Плохие девочки. Почему их любят мужчины и как хорошим девочкам узнать их секреты

Элизабет ненавидела мои привычки ходить по магазинам. Я, как и она, большой любитель шмоток. Я вполне мог позволить себе хорошо одеваться. У меня была привычка ходить по магазинам, собственно, та же привычка была и у Элизабет, но она считала, что парню не нужно так много одежды. С какого-то момента она начала подсчитывать количество рубашек, галстуков, костюмов и брюк, чтобы следить за моими покупками. В конце концов я нашел выход: покупал одежду и относил ее сразу в химчистку, чтобы она выглядела ношеной. Я старательно уничтожал все следы своих покупок: чеки и пакеты.

Их брак продолжал катиться под гору, пока Луи не потерял последнее терпение. Ему надоело препираться с Элизабет и в страхе возвращаться домой. Он растерял друзей, потому что они недолюбливали Элизабет, ему стало очень одиноко. Потом он стал терять клиентов, потому что она ставила его в неловкое положение перед ними: затевала ссоры в их присутствии и вообще вела себя отвратительно. Наконец Луи сказал ей, что хочет развестись.

Элизабет начала войну. Она очистила наш общий счет и перевела деньги на свою карту. Она съехала от меня и сняла квартиру в том же доме. По ее просьбе ко мне пришел ее знакомый и забрал ее драгоценности. При встрече мы либо игнорировали друг друга, либо ссорились, как в шоу Джерри Спрингера [26] Джерри Спрингер (род. 13 февраля 1944 года) — американский телеведущий, продюсер, актер и политик. Шоу Джерри Спрингера выходит в формате стиля «трэш», так как его участники и целевая аудитория в основном занимают низкие социальные ниши. Гости часто устраивают потасовки прямо на сцене. Используется ненормативная лексика. . Она подкарауливала меня и устраивала мне головомойку. Я начал подниматься на грузовом лифте, избегая встреч с ней. Поскольку ее отец был крупным адвокатом, он попросил своих друзей-адвокатов помочь его дочери «на общественных началах», тогда как я не мог позволить себе адвоката. В общем, мне пришлось съехать с нашего «модного адреса».

Но издержки Луи после развода были гораздо больше, чем денежные потери. Самой большой издержкой их развода было выпадение из «бомонда», в который она его когда-то ввела.

Когда я был подростком, мне приходилось туго. В средних классах я начал набирать вес. Быть толстым ребенком в школе невесело. Я был изгоем, везде чувствовал себя лишним.

Причина, по которой на душе Луи лежал камень, заключалась в том, что его младшая сестра всегда была на первых ролях. И она была любимицей отца.

Моя сестра была частью «бомонда». Она была хорошей спортсменкой, душой компании и вообще зажигалкой. Я женился на копии своей сестры. В запале ссор с Элизабет я иногда обращался к ней, называя имя сестры. Вот тогда-то Элизабет и поняла, что я ее ненавижу!

Элизабет задавалась вопросом, ненавидит ли ее собственный отец.

Ее отец манипулировал ею с помощью денежных подачек, чтобы она что-то делала — например, помогала своей бабушке. Все было предметом переговоров и имело свой ценник. Но подлинный садизм творился, когда ее отец водил семью за покупками. Он просил Элизабет сказать ему, что ей нравится (например, дорогие украшения), а потом покупал эти вещи ее матери. Мать Элизабет вышла замуж по расчету и использовала секс для манипуляций. Дочь подыгрывала матери, потому что та тайком водила Элизабет по магазинам, на деньги отца семейства.

Неудивительно, что матери Элизабет сразу понравился Луи. Она уже вступила в сговор с Элизабет для манипуляции ее отцом и тут также поняла, что Луи будет идеальным спутником маленькой избалованной принцессы, которая хочет любым путем добиться своего.

Дэвид и Джоан были женаты двадцать семь мучительных лет. Им устроила свидание вслепую их общая знакомая. До встречи с Джоан Дэвид встречался с другой, но счел ее слишком требовательной.

С той женщиной мне пришлось очень туго. Денег у меня было в обрез, а она хотела, чтобы я водил ее во французские рестораны, где приносили чек на 50 долларов с человека, в то время как 50 долларов были всем, чем я располагал!

Поэтому Дэвид испытал Джоан, пригласив ее на первое свидание. Они съели в кафе пиццу и прогулялись по окрестностям. Она не роптала и выдержала испытание с честью.

Она поддерживала эту игру до тех пор, пока я не женился на ней. Вот тогда-то и начались неприятности.

Джоан была вегетарианкой и не хотела, чтобы в их доме было мясо. Она никогда не готовила, поэтому они все время ходили куда-нибудь поесть. Однажды вечером шел сильный дождь. Дэвид не хотел никуда идти, поэтому заказал пиццу пепперони.

Когда пришел курьер, Джоан увидела салями на пицце и закричала: «А-а-а! Немедленно убери ЭТО!» Я отнес пиццу в гараж, сел в машину и съел ее там. После этого я начал есть в машине всякий раз, когда мне хотелось того, что вегетарианцы на дух не выносят.

Дэвид признается, что ему было очень тоскливо, одиноко и горько в течение многих лет — Джоан его постоянно критиковала, осуждала и подавляла. Такое отчаяние звучит в его бесцветном голосе, когда он рассказывает обо всех тяготах, выпавших на его долю, и дает понять, что это только верхушка айсберга.

Джоан действует жестко: все должно быть так, как она хочет. Мы с ней полные противоположности. И она указывает мне, что я могу сказать, а чего не могу — «не говори, что мы с тобой как масло и вода» и т. п. Она высказывает непрактичные идеи по благоустройству дома — например, предлагает воткнуть куда-нибудь раковину в стиле «не пришей кобыле хвост» или взять да и выкрасить стены в черный цвет. И это не обсуждается. Надо делать, как она сказала.

Она трезвонит мне или засыпает эсэмэсками по сорок раз на дню, причем без всякой нужды. Например, она пишет: «Я иду в торговый центр», «Я выхожу из торгового центра». Зачем мне об этом знать? Она говорит мне: «Смени ремень, не ходи в таком виде!» И я никогда не мог заставить ее сменить пластинку. Как получилось, что за двадцать семь лет она ни разу не ошиблась, а я никогда не был прав? Какова математическая вероятность этого? Мы спорим даже о методе, который используем в своем споре. Она отворачивается и не смотрит на меня, когда мы разговариваем. Она исподволь всем управляет, даже указывает мне, где прилепить марку на конверт. Она говорит мне: «Надень пальто, сегодня холодно», «Эти ботинки тебе не идут». Я уже и не спорю с ней. У меня нет для этого сил.

Мы никогда не планируем ни с кем встретиться. У нас просто нет друзей, потому что она рубит на корню все отношения. Когда я сообщаю ей о каком-нибудь факте, она отказывается верить мне, но если я прошу приятеля сказать ей то же самое, она верит ему. Когда я читаю ей в газете, например: «Девяносто девять процентов ученых во всем мире верят в данный факт», она отвечает: «Ерунда!» Ее мнение перевешивает мнение девяноста девяти процентов ученых мира. У нее есть свое мнение обо всем, даже о том, в чем она ничего не смыслит. Если заговорить о радиоактивных изотопах, у нее и о них наверняка будет свое мнение. Она все время пытается навести порядок на моем столе, и ее не волнует, что эта уборка для меня сродни цунами, потому что после этого я ничего не могу найти. Она ворчит, что ей приходится тянуть бизнес, который мы с ней создали на пару, и очень жалеет себя из-за этого. Бизнес отнимает у нее лишь несколько часов в неделю. Напоминает, что у меня не было ни гроша за душой, а теперь у нас есть достаток и хороший дом. Мы разбили чудесный сад. У нас больше антиквариата, чем места для него, поэтому некоторые картины пылятся в гараже. Я благодарен судьбе, а она никак не может отпустить себя. Она постоянно жалуется. Мне больше ничего не надо. Я лениво качаюсь в кресле и пытаюсь не слушать ее. Мы ходили на консультации, но ничего не изменилось. Больше десяти лет я надеялся, что она изменится, но наш брак просто катился под откос.