Дэвид Граймс - Неразумная обезьяна [Почему мы верим в дезинформацию, теории заговора и пропаганду] [litres]

Предубеждение доступности – это всего лишь один тип ментального срезания углов из целого семейства эвристических подходов. Иногда причина заключается в том, что быстроту мы ценим выше качества. Если речь идет о выживании, то в быстроте есть определенные и неоспоримые преимущества. Предположим, что мы находимся в диком лесу и вдруг слышим шорох в кустах. Скорее всего, не произошло ничего страшного: возможно, ветер прошуршал листвой, вспорхнула птичка или пробежала лиса. В зависимости от того, где именно мы находимся и что нам известно об этом месте, мы, вероятно, можем прикинуть, какова причина шороха. Но, как правило, мы этого не делаем – наше сознание, подстегнутое чувством опасности, переходит к действию. Подобное поведение может спасти нам жизнь, если, например, под кустом притаилась ядовитая змея.

Принятие такого решения и осуществление реакции происходят настолько быстро, что нам кажется, будто мы делаем это без участия мышления. Эти правила поведения являются эвристическими, они призваны сохранять нам жизнь за счет обхода осмысленного принятия решения, когда ошибку допускают из предосторожности. Такой путь, конечно, несовершенен, и работает он, как автопилот. Психолог Даниэль Канеман подразделяет наше мышление на две различные категории: систему 1 и систему 2. В классификации Канемана системе 1 соответствует быстрый, интуитивный и автоматический ответ; наоборот, система 2 предусматривает более медленное и более аналитическое мышление, в котором доминирует разум. Эти системы дополняют друг друга: логическое мышление требует расхода мыслительной энергии, а эвристический подход спасает нам жизнь. По словам Канемана, “в этом сущность интуитивной эвристики: оказываясь перед необходимостью трудного решения, мы реагируем на более простую дилемму, даже не замечая этой подмены”.

Эвристика не только защищает нас от змей – она лежит в фундаменте нашего мышления. Даже если мы мыслим аналитически, мы все равно используем элементы обеих систем – настолько глубоко внедрена эвристика в стиль наших рассуждений. Канеман и его коллеги идентифицировали множество ее типов, которые играют важнейшую роль в нашей способности к умозаключениям. Проблема заключается в том, что вывод умозаключений из быстро припоминаемых примеров может легко привести к серьезным ошибкам. Обычно мы отчетливее всего вспоминаем не репрезентативные с точки зрения рационального содержания случаи, а наиболее эмоционально окрашенные примеры. Люди драматически переоценивают риск смерти от терроризма и насилия, опасно недооценивая таких более вероятных убийц, как болезни сердца или инсульт. Короче говоря, если мы опираемся в своих суждениях только на эвристику, то рискуем делать неверные умозаключения и в конце концов впадаем в заблуждения. Цитируя Канемана, “эвристика очень полезна, но иногда приводит к тяжелым и системным ошибкам”.

Интуитивное эвристическое мышление действительно может быть быстрым, но одновременно оно грозит многими ловушками и подводными камнями. Возьмем для примера простой вопрос, приведенный Канеманом в его книге “Мышление быстрое и медленное”. Бейсбольный мяч и бейсбольная бита вместе стоят 110 долларов, при этом бита стоит на 100 долларов дороже мяча. Сколько стоит мяч? Интуитивно большинство людей не задумываясь отвечают: 10 долларов. Но это неверный ответ, так как тогда бита будет стоить 110 долларов, а вместе мяч и бита будут стоить 120 долларов. Правильный ответ мы получим, если прибегнем к алгебре. Если x – это стоимость биты, а y – стоимость мяча, то мы получим систему двух линейных уравнений:

x + y = 110

x – y = 100

Сложив эти уравнения, мы получим 2 x = 210, откуда следует, что стоимость бейсбольной биты, x , равна 105 долларам. Отсюда мы выводим, что мяч стоит 5 долларов. Если вы расстроились, то напрасно – как утверждает Канеман, такую ошибку делают даже очень умные люди:

Несколько тысяч университетских студентов брались отвечать на этот вопрос, и результаты оказались шокирующими. Более 50 процентов студентов Гарварда, Массачусетского технологического института и Принстона давали интуитивный, то есть неверный ответ. В менее рафинированных учебных заведениях доля неправильных ответов составляла до 80 процентов… многие люди слишком самоуверенны и склонны слишком сильно доверять своей интуиции. Видимо, они считают умственные усилия неприятными и всеми силами стараются их избегать.

Мы говорим об опоре на интуицию и инстинкты, но автоматические реакции просто не годятся для решения любых задач, требующих хотя бы грана анализа и рассмотрения нюансов. Неприятная реальность заключается в том, что при столкновении с необходимостью принятия решения наша имплицитная вера в быстрый ответ и ощущение собственной правоты часто уводят нас в сторону от истины, причем иногда – с опасными последствиями. Мы должны соблюдать невероятную осторожность, делая заключения о причинно-следственной связи на основании ограниченных данных, и остерегаться скоропалительных, ничем не подтверждаемых выводов. Вопреки расхожей древней мудрости, дым часто бывает и без огня. Трагедия заключается в том, что, занимаясь поиском призрачного огня, мы часто собственными руками разжигаем адское пламя.

На свете есть мало вещей, которые порождали бы в обществе такое же напряжение, как иммиграция. Во всем мире в некоторых городских кварталах существует ощутимый страх перед опасностью быть поглощенными и подавленными чуждыми пришельцами. Этот предположительный пришелец необязательно должен быть чужеземцем – подобные страхи касаются и граждан собственной страны, но иной этнической или расовой принадлежности. В этом отношении Соединенные Штаты, страна с очень непростой расовой историей, является, пожалуй, самым наглядным примером. Рабство послужило той искрой, которая воспламенила огонь Гражданской войны. Хотя победа Авраама Линкольна привела к эмансипации 4 миллионов черных американских рабов, они даже и после освобождения часто подвергались остракизму и дискриминации: их оттесняли на обочину общества. В течение многих десятилетий после окончания Гражданской войны в США была узаконена расовая сегрегация и ограничение избирательного права, делавшие афроамериканцев гражданами второго сорта и объектом невыносимого угнетения.

Зарождение в пятидесятые годы движения за гражданские права дало надежду на построение более совершенного мира. 28 августа 1963 года Мартин Лютер Кинг-младший, выступая перед 250 тысячами своих сторонников у подножья памятника Линкольну, выразил надежду на то, что настанет день, когда о людях “будут судить не по цвету их кожи, а по моральным качествам”. Не прошло и десяти лет, как были приняты законы об избирательном праве и о гражданских правах, согласно которым расовая дискриминация или насилие на расовой почве стали преступлениями на федеральном уровне. Прискорбно, что доктору Кингу было не суждено дожить до этого: в 1968 году он был убит. В начале семидесятых газеты полнились удивлением и радостью: “Неужели наступила эпоха пострасового общества, исполнилась мечта Кинга об обществе, в котором расовая принадлежность перестанет быть роковым предначертанием, а предрассудки, обусловленные уровнем меланина в коже, станут реликтом времен невежества и отсталости?” Избрание Барака Обамы президентом США в 2008 году вызвало волну оптимизма; казалось, что наконец-то наступила эра пострасового общества.