Дэвид Граймс - Неразумная обезьяна [Почему мы верим в дезинформацию, теории заговора и пропаганду] [litres]

Если бы продавцы подобного вздора ограничивали свою деятельность маргинальными интернет-группами, то это было бы хотя и горько, но все же терпимо, однако, к сожалению, они весьма часто добиваются полос и эфира в респектабельных СМИ. История Белл Гибсон и льстивые отзывы о ней множества журналистов вплоть до самого ее разоблачения и краха явно свидетельствуют о том, что культ здорового образа жизни – это настоящий феномен мейнстрима. Успех Гибсон вовсе не уникален: дебютная книга Хари “Путь Пищевой красотки” ( The Food Babe Way ) стала в 2015 году хитом номер один в списке бестселлеров по версии New York Times и Wall Street Journal .

Вы, конечно, можете сказать, что я занимаюсь экстраполированием на основании определенного количества допущений. Мол, что с того, что СМИ ошиблись, когда превозносили какую-то старлетку? Разве может это подействовать на большинство людей? Неужели достойно обсуждения то, что некие маргиналы внушают своей узкой аудитории всякую ерунду? Что ж, это вполне резонные возражения. Вроде бы странно предполагать, будто бессодержательные и унылые монологи каких-то медийных персонажей могут реально повлиять на здоровье общества. Кого заинтересует псевдофилософская умственная жвачка личностей, больше озабоченных саморекламой, чем глубиной своих суждений? И тем не менее я могу доказать, что это не так, опираясь на совершенно неожиданный фундамент, а именно – на опыт телевизионных реалити-шоу.

Даже среди поклонников реалити-шоу этот жанр не считается особенно серьезным. Все передачи слегка отдают вуайеризмом, а темы, как правило, мелки и незначительны. И вот ради возбуждения зрительского интереса продюсеры придумали приглашать в студию каких-нибудь несносных или ужасно напыщенных персонажей, дабы потешить самолюбие публики, выстраивая шоу таким образом, чтобы выпятить худшие черты участников. Стоит отметить, что отношение к героям реалити-шоу нередко бывает ироническим и даже оскорбительным. Можно – что вполне извинительно – даже подумать, будто все эти люди были специально отобраны именно как объекты насмешек, как не осознающие своей нелепости марионетки, в сравнении с которыми зрители могут легко ощутить свое превосходство. Джейд Гуди, участница британской версии “Большого брата” 2003 года, являла собой образцовый пример исполнительницы подобной роли.

Стараниями желтой прессы и зрительской аудитории отсутствие у Гуди базовых знаний стало источником неистощимого веселья. Среди множества ляпов, допущенных Гуди, можно назвать следующие: уверенность, будто Рио-де-Жанейро – это какой-то человек, и удивление от того, что в Америке, оказывается, говорят по-английски. Несмотря на уничижительные заголовки в прессе, забавные манеры в сочетании с нахальством и непосредственностью надолго сделали Гуди героиней бульварных газет и пустых светских колонок. Однако в конце 2008 года тональность статей и передач изменилась – после того как у Гуди был диагностирован рак шейки матки. Период оптимизма длился, к сожалению, недолго: врачи сказали Джейд и ее семье, что болезнь запущена. В марте 2008-го Гуди умерла, оставив двух малолетних детей. Ей было всего двадцать семь лет.

Примечательно то, что произошло дальше. До этого случая в Великобритании очень редко брали мазки из шейки матки у молодых женщин. Однако после статей в СМИ, посвященных смерти Гуди, тренд переменился на противоположный. В марте 2009 года число обращений к гинекологам на 70 процентов превысило ожидаемое, а в период между установлением диагноза Гуди и ее смертью было взято 500 тысяч анализов сверх ожидаемого количества. Несмотря на то, что “звезду реалити-шоу” едва ли можно было в полном смысле этого слова считать знаменитостью, эффект оказался ощутимым. Он был заметен даже в страте женщин низкого социально-экономического статуса, которые обычно не реагируют на кампании, касающиеся медицинской тематики.

Такой всплеск скрининга, вероятно, спас много жизней, и нет сомнения, что сообщения о состоянии здоровья Гуди сыграли здесь определенную роль. Но известность – вещь преходящая, а любая история обладает силой эмоционального воздействия ровно до тех пор, пока она занимает общественное сознание. Таким образом, период полураспада нашего интереса напрямую связан с интенсивностью освещения события в СМИ. Эффект Гуди не стал исключением – впечатляющий пик обращений к гинекологам в 2009 году совпал с пиком числа статей, но к 2012 году количество исследований снизилось до прежнего уровня. К 2017 году, когда память о Гуди совершенно выветрилась из общественного сознания, число анализов на наличие рака шейки матки в Великобритании упало до уровня девятнадцатилетней давности.

Важно отметить, что на увеличение числа исследований повлияли именно статьи о знаменитости, а не сама по себе ценность скрининга. Число направлений на маммографию удвоилось на фоне страха, связанного с публикациями о раке молочной железы у Кайли Миноуг в 2005 году. Правда, по большей части эти направления выписывались врачами по требованию молодых женщин, среди которых скрининг часто дает ложноположительные результаты, что само по себе может принести большой вред. Широкое освещение в СМИ не эквивалентно более глубокому пониманию проблемы; подобно большинству типов рака, для рака молочной железы одним из самых мощных факторов риска является возраст, и болезнь поражает по большей части пожилых женщин. Как предупреждал Лесли Уокер из Онкологического института Великобритании, “искаженная информация в СМИ может породить панику среди молодых женщин и в то же время ввести в заблуждение пожилых, которые могут подумать, что старение не является важным фактором риска рака молочной железы”.

Любопытно, что у этого недоразумения есть исторический прецедент, и он тоже связан с раком молочной железы. В 1999 году немецкий журнал “Штерн” опубликовал заметку, в которой утверждалось, что раком молочной железы заболевает каждая десятая женщина. Статья сопровождалась фотографиями молодых женщин топлес, переживших заболевание; на снимках были видны послеоперационные рубцы. Это смелое заявление стало хитом, и его перепечатали многие популярные издания в разных странах. Очень скоро соотношение “один к десяти” прочно закрепилось в общественном сознании и стало использоваться на переднем крае борьбы за распространение знаний о данном виде рака.

Хотя технически это число и было верным, на самом деле оно лишь вводило людей в заблуждение. “Штерн” упустил из виду одну маленькую, но очень важную деталь: журналисты забыли упомянуть, что указанное ими соотношение касалось кумулятивного риска заболеть раком молочной железы к восьмидесятипятилетнему возрасту! Понятно, что к такому возрасту часть женщин может с большей вероятностью умереть от совершенно иных причин. Средний возраст, в котором диагностируют рак молочной железы, – 65 лет, но ляпсус, допущенный журналистами, заставил молодых женщин, у которых риск заболеть был крайне низким, переоценивать опасность; согласно данным одного исследования, число женщин молодого возраста, считавших, что они рискуют заболеть, возросло в двадцать раз. Есть веские основания полагать, что это искаженное восприятие реальности явилось результатом пристрастного журнального изложения: опрошенные в ходе исследования врачи утверждали, что риск заболеть раком молочной железы в 65 лет выше, чем в 40, однако только около 20 процентов женщин, принявших участие в опросе, были знакомы с этим фактом [70].