Эрих Фромм - Быть человеком. Концепция человека у Карла Маркса

(1) Кто тот, кто ничего не хочет? Человек, который выбрал аскетическую жизнь, – был бы обычный ответ. Однако Экхарт так не считает; он упрекает тех, кто понимает такое нежелание как упражнение в покаянии и внешнюю религиозную практику. Он видит в сторонниках такой концепции людей, цепляющихся за свое эгоистичное «я». «Эти люди обретают репутацию святых на основании внешних проявлений, но внутри они глупцы, потому что не улавливают истинного значения божественной правды».

Экхарта интересует тот тип «желания», который служит основой буддистского мышления: это алчность, страстное стремление к обладанию вещами и своим собственным «я». Будда считает такие желания причиной человеческих страданий, а не наслаждения. Когда Экхарт говорит об отсутствии «воли», он не имеет в виду, что человек должен быть слаб. Та воля, о которой он говорит, идентична страстному желанию обладать; то, чем человек одержим, в истинном смысле волей не является. Экхарт заходит так далеко, что утверждает: человек не должен хотеть исполнять волю Бога, потому что это тоже есть форма страстного стремления. Человек, который ничего не хочет, человек, ни к чему не питающий алчности , – вот суть концепции Экхарта о непривязанности.

(2) Кто тот, кто ничего не знает? Утверждает ли Экхарт, что тот, кто невежествен, – тупое существо, необразованное, некультурное? Как мог он это делать? – он, обладатель огромной эрудиции и знаний, которые никогда не пытался скрыть или минимизировать, чьи главные усилия были направлены на образование необразованных?

Экхартовская концепция незнания ничего касается разницы между обладанием знанием и актом познания; под последним понимается проникновение к корням, к причинам явлений. Экхарт очень ясно проводит различие между конкретной мыслью и процессом мышления . Подчеркивая, что лучше знать Бога, чем любить его, он пишет: «Любовь означает желание и цель, в то время как знание – это не конкретная мысль, а скорее срывание всех [покровов], оно не испытывает интереса и нагим бежит к Богу, пока не коснется и не обнимет его» [86] Это высказывание Экхарта цитирует Блекни, но не считает аутентичным Квинт. .

На другом уровне (а Экхарт постоянно говорит на нескольких уровнях) он заходит гораздо дальше. Он пишет: «Опять же беден тот, кто ничего не знает. Мы слышим иногда суждения, что человек должен жить, как не жил ни для себя, ни для истины, ни для Бога. Человек, который стремится достичь такой нищеты, будет жить как человек, который не знает даже, что живет, – ни для себя, ни для истины, ни для Бога. Более того: он будет пуст и свободен от любого знания, так что в нем никакого знания Бога не будет, потому что, когда для человека Бог существует внешне, другой жизни для него нет: его жизнь – он сам. Таким образом, мы говорим, что человек должен быть пуст от собственного знания, как это было, когда он не существовал, и дать Богу свершить его волю, а человеку – освободиться».

Чтобы понять позицию Экхарта, необходимо уловить истинное значение этих слов. Когда он говорит, что «человек должен быть пуст от собственного знания», он не имеет в виду, что человек должен забыть то, что знает; скорее человек должен забыть о своем знании . Другими словами, нам не следует рассматривать свое знание как собственность, в которой мы черпаем уверенность и которое дает нам ощущение идентичности; мы не должны быть «наполнены» своим знанием, цепляться за него или страстно к нему стремиться. Знание не должно обретать характер порабощающей нас догмы. Все это относится к модусу обладания. В модусе жития знание – всего лишь проникающая деятельность мысли; оно даже не приглашение остановиться, чтобы обрести уверенность.

(3) Экхарт продолжает: что́ значит, что человек ничего не должен иметь ? «…Я часто говорю, и великие авторитеты с этим согласны, что для того, чтобы быть должным вместилищем для Бога и годным для действий Бога в себе, человеку следует освободиться от всех [принадлежащих ему] вещей и [собственных] действий, как внутренне, так и внешне. Если человек опустошил себя от вещей и творений, от себя и от Бога, и все же Бог мог бы найти в нем место для своих действий, тогда мы скажем: до тех пор, пока такое [место] есть, этот человек не достиг наиболее глубокой нищеты. Ибо в намерения Бога не входит, чтобы у человека оставалось место для работы в нем Бога, потому что истинная нищета духа требует освобождения от Бога и всей его работы, так что, если Бог желает действовать в душе человека, Он сам должен быть тем местом, где Он действует… Таким образом, мы говорим, что человек должен быть настолько беден, что его нет, и нет в нем места для действий Бога. Сохранить место значило бы поддерживать различия. Поэтому молю я Бога, чтобы освободил он меня от бога ».

Экхарт не мог бы выразить более радикально свою концепцию неимения. В первую очередь мы должны быть свободны от собственных вещей и собственных действий. Это не означает, что мы не должны ничем владеть или ничего не делать; это значит, что мы не должны быть привязаны, прикованы к тому, чем обладаем, даже к Богу.

Для Экхарта независимость – необходимое условие бытия; его концепция независимости очень радикальна, как видно из следующих фраз: «Кто бы ни принял нечто от другого – он слуга, и кто бы ни награждал – он господин. Я недавно гадал: должен ли я принять что-то от Бога или желать от Него чего-то. Я буду очень серьезно размышлять об этом, потому что, если я приму [что-то] от Бога, я буду принижен как слуга, а Он, дающий, станет как господин. Однако такого в вечной жизни быть не должно. В терминах же человеческого равенства: “человечество в самом жалком, отвратительном человеке столь же совершенно, как в короле или в Папе…”».

Следующий абзац – суммирование Квинтом позиции Экхарта: «Каково отношение “принадлежащего Богу” великого человека к жизни? Казалось бы, этот пустой сосуд, ничего не желающий, ничего не имеющий, ничего не знающий в своей духовной нищете, способен только тупо и бездеятельно смотреть на мертвую пустыню бесконечности. Однако нет; это всего лишь наложенная на мистицизм Экхарта печать западного мировосприятия, печать бесконечной жажды становления и действия; для Экхарта вечный покой в Боге вообразим только как вечный порыв и становление. Безжизненная пустыня бесконечного рационального бытия Бога является, по живой мысли Экхарта, сравнимой с бесконечным огненным потоком металла, который, постоянно кипя, сам себя пронизывает, прежде чем излиться в созданное существо».

Здесь мы доходим до концепции Экхарта отрицания обладания: условие « освобождения первичного человека для сущностной активности в мире есть снятие с него уз, чтобы человек мог стать активным и любящим членом своей группы ».