Сергей Познышев - Мотив убийцы. О преступниках и жертвах

Однако по справкам о судимости у П. числится две судимости: в 1909 году у мирового судьи мясницкого участка за кражу, причем первый раз он был оправдан, а во второй – приговорен к трем месяцам тюрьмы. Он объясняет этот приговор следующим образом: один его приятель взял чьи-то часы, продал их и пригласил нескольких товарищей-маляров в трактир выпить на эти деньги.

В содеянном П. не раскаивается, о Королевой не вспоминает, с моральной оценкой к этому поступку не подходит. Конечно, убийство – большой грех и перед богом, и перед людьми, но если тебе человек не вреден, а если вреден, то какой же тут грех, говорит он. Покойная Королева была ревнивая, характерная баба, которая хотела ему «зенки выжечь». «Избавился от такой сволочи, и ладно, зарезал и из головы долой». На вопрос, желал ли бы он, если бы было возможно, воскресить ее, он говорит: «никак не надо». Насколько верны заявления П. об угрозах Королевой касательно его «зенок»? Нужно думать, что если тут не все ложь, то много преувеличений. Во всяком случае, поразительно то равнодушие, с которым П. относится к судьбе своей сожительницы, и то хладнокровие, с которым он выполнил самый акт убийства, скрывал следы преступления и вспоминает обо всем этом. Интересно отметить, что П. искренно расположен к своей живущей в деревне семье, особенно к детям, и очень тоскует о ней. Худшее, что он видит в своем поступке, выражается у него словами: «вот только детей жаль, как они теперь в деревне: жили, жили, все ничего, а вдруг узнают, что отец в Москве сожительницу зарезал». Вот эта сторона дела его только и смущает. К остальным людям, кроме жены и детей, он совершенно равнодушен, иногда даже чувствует ненависть какую-то к людям.

Следующая общая цель, которая часто встречается у рассудочных преступников, сводится к достижению солидного имущественного положения не просто путем получения куша денег для временного облегчения и улучшения своего положения или кутежей – как это бывает у импульсивных преступников, – а прочного изменения своего имущественного положения, путем устройства, расширения или обеспечения известного постоянного источника дохода – какого-нибудь торгового предприятия («коммерческие дельцы») или какого-нибудь хозяйства («хозяйчики»), создания себе клиентуры и практики и т. д. Так, напр., одна нянька одной провинциальной больницы – Г., – желая довести годовой бюджет своего хозяйства до известной суммы и получить некоторый придаток к жалованью своего мужа и своему, произвела около 100 абортов и избрала это преступление как постоянный подсобный источник своего дохода. В этих случаях известный целевой комплекс, ассоциируясь с образом известного преступления, как средства для этой цели, создает очень устойчивое предрасположение к преступлению, которое надо тщательно выяснить, чтобы затем найти средства, как на него надо действовать.

Никакого идейного базиса под свое преступление расчетливые преступники не подводят; они знают, что оно нехорошо и им не следовало бы его делать, но их соблазняет представляющаяся им связь этого преступления, как средства, с целью, которой они решили добиться. Этим они отличаются от резонеров. К этому типу принадлежат, между прочим, те, которые совершают преступление, мечтая таким путем добыть себе капитал для торговли, завести лавку и т. п. Представительницей этого типа может считаться подруга Котова – Винокурова, мечтавшая завести с ним вместе лавку и торговать. Другим примером может послужить одна молодая девушка – Елена М., 19 лет, – которая подвела шайку бандитов к знакомым ей людям, рассчитывая за этот подвод получить сумму, на которую она сможет завести лавку. К этому типу принадлежат и муж и жена, участвовавшие в убийстве двух стариков в Звенигородском уезде, описанные выше. Некоторые из рассудочных расчетливых преступников решаются на преступление как на аферу, которая если не на всю жизнь, то на ряд лет поставит их в положение богатого человека и позволит им изменить свою жизнь («аферисты»). Таков, например, описанный выше убийца Гребнева В., мечтавший посредством преступления разбогатеть настолько, чтобы уехать за границу и там начать новую жизнь.

В заключение этой главы остановлюсь ненадолго еще на двух криминальных типах – на идейных преступниках и резонерах. Между ними – большая разница. Первые совершают преступление ради торжества известной моральной или социальной идеи, которой они подчиняют свою личность и поведение. Вторые пытаются подвести идейный базис под свое стремление к удовлетворению известных своих потребностей; они прикрывают личные цели известными общими идеями и через посредство последних получают особую энергию для достижения этих целей. Одни приносят в жертву торжеству известных общих идей свои личные интересы, а иногда и целиком свою личность. Другие пользуются известными общими идеями для торжества своих личных целей. Не следует думать, однако, что в резонерстве есть элемент сознательной лжи. Нет, настоящее резонерство бывает вполне искренним, а его своекорыстный, личный элемент может быть скрыт под общими фразами так глубоко, что станет незаметен самому субъекту. Разница между теми и другими преступниками в самом содержании идей, лежащих в основе их предрасположения к преступлению. В одном случае это моральная или социальная идея, которая получает свое осуществление в чем-либо объективном по отношению к данному субъекту, и если приносит ему какую-либо пользу, то как отражение известного объективного порядка. В другом случае это идея, осуществляющаяся в рамках жизни данного субъекта, в известных формах его существования, и притом идея всегда ложная, так как только ложная идея может разрешить человеку преступление ради его личных целей. У преступников-резонеров мы встречаем кривую логику, софистические уловки. Отсюда не следует, конечно, что те идеи, которыми руководятся идейные преступники, всегда верны. Нет, и они часто ложны, но могут быть и верны.

Признаки резонерства отмечались мною выше при описании бандита Б. Они есть и у убийцы Гребнева – В. Но в этих случаях резонерство не лежало в основе предрасположения к преступлению. Оно сводилось или к рассуждениям, выдуманным уже после преступления, или к дополнительным, второстепенным соображениям, на которых субъект не основывал своей деятельности. К резонерам надо относить лишь тех, у которых резонерские рассуждения лежат в основе их преступной деятельности, так что, не будь у них резонерских рассуждений и не почерпни они из последних известного запаса энергии, они не совершили бы преступления. Хотя и не часто, но такие резонеры встречаются. Один, например, признанный врачами шизофреником и невменяемым бывший студент-юрист второго курса, позднее состоявший следователем, С., 27 лет, сын врача, организовал нападение на квартиру одной своей знакомой для похищения ее бриллиантов, причем и сам был убежден, и своим соучастникам внушил мысль, что тут нет ничего дурного, так как можно допустить лишь государственную собственность, а частную собственность – только в зависимости от полезности ее обладателя, и этой полезности он за данной своей знакомой не признавал.