Олег Цендровский - Между Ницше и Буддой [счастье, творчество и смысл жизни]

Одиночество, уединение, дистанция не есть некая дисфункция и недуг, это фундаментальная реальность нашего бытия и условие индивидуальности в противовес растворенности в окружающем мире. Их нельзя и не до́лжно преодолеть, но возможно укротить, освоить и поставить на службу. Борясь с тем, что составляет нашу глубинную природу, пытаясь держать это на расстоянии, мы лишь без толку изматываем себя и лишаемся даруемых им возможностей. Это не только бесполезно, но и просто нежелательно, ибо определенные значительные дозы уединения и умение ограничивать свою связь с другими жизненно необходимы.

Колоссальное конструктивное содержание одиночества подчёркивалось мыслителями и творческими людьми с зари времен. Оно позволяет целенаправленно отсечь сразу множество каналов, по которым убегает вовне наша энергия, и сфокусировать эту силу в избранной области. Уединение потому просто неотъемлемо от периодов взрывного личного роста и трансформации личности, от подлинного художественного и научного творчества, от интенсивного размышления как такового. Все это чрезвычайно энергоемкие и хрупкие процессы, и тот, кто не умеет расчистить для них пространства, не имеет никаких шансов подняться над прозой жизни или хотя бы всерьез что-то поменять внутри себя.

Джозеф Кэмпбелл в книге «Герой с тысячей лиц» прекрасно показал, что уже древнейшая мифология человечества содержит в себе отчётливое понимание этой основополагающей истины. Бо́льшая часть мифов о герое, вообще о достижении чего бы то ни было существенного, включает в себя стадию ухода от повседневной действительности, одинокие скитания и изоляцию с некоей задачей, только после чего становится возможным возвращение назад, в людское сообщество.

На первых порах человек может не видеть положительного потенциала обособленности, она может страшить, даже разрушать его картину мира и лишать ее привычного смысла. Но даже если бы эти опасения имели какие-то основания, у нас все равно не было бы лучшего выбора, кроме как принять в себя эту неизбежность, вместо того чтобы бежать от нее. Это можно подкрепить историческим примером, хотя идти за ним придется довольно далеко в прошлое: к моменту падения империй ацтеков и инков в начале XVI века – одной из самых стремительных, окончательных и грандиозно-непостижимых трагедий в истории человечества. Небольшая кучка испанцев в несколько сотен человек всего за пару лет полностью покорила высокоразвитые цивилизации с общим населением свыше 40 миллионов, не понеся практически никаких потерь.

Множество факторов поспособствовало этому, но наиболее сокрушительный удар коренным народам Америки нанесло вовсе не коварство европейцев или цепь исторических случайностей, а принесенные ими болезни, к которым аборигены не имели иммунитета. В период с 1519 по 1568 г. население Мексики (Ацтекская империя) сократилось со свыше 30 миллионов до 1,5–3 миллионов человек за счет не прекращавшихся эпидемий различных заболеваний, в первую очередь оспы. Суммарно до 90 % населения Нового света погибло от инфекций в течение XVI в. Обычная простуда, которая проходила у испанца за неделю с температурой и насморком, могла уничтожить целое поселение до последнего человека – организм этих людей никогда не сталкивался ни с чем подобным и не знал, как с этим бороться.

Принципы работы иммунной системы и распад коренных империй Америки способны преподать важный этический урок. Мы терпим наибольший урон в тех случаях, когда обрушившаяся на нас сила нам совершенно чужда, когда мы не имеем ее внутри себя, не знаем изнутри и слишком отстраняемся. Дозированное приятие и интеграция этой стихии в трансформированной, одомашненной форме есть то, что вернее всего создает условия для успешной борьбы. Сказанное может быть в полной мере применено и к одиночеству – оно тогда лишь опустошает и ослабляет нас, когда мы бежим от него, заместо того чтобы органически воспринять и воспользоваться.

Интеграция одиночества не означает отказа от установления связей с людьми и миром, но предполагает понимание необходимости для счастья, осмысленности и всякого существенного движения вперед некоторой обособленности от других, умения отстраниться и уединиться. Некоторые мосты не могут быть наведены окончательно, не должны быть наведены окончательно, а другой не в состоянии спасти нас от пустоты и страдания, порожденных совсем иными причинами.

III.

Последняя и наиболее очевидная сторона антидота – это более вдумчивый выбор тех, с кем для вас возможно добиться настоящей и глубокой взаимосвязи, а также сознательная установка на это. Общение, вообще отношения с другими людьми есть крайне недооцененные искусства: мы привыкли, что они должны развиваться своим чередом и не нуждаются в какой-либо компетентности, умысле и усилиях.

Мнение это, впрочем, ошибочно; если мы хотим установить подобный контакт с другим, мы должны быть на то внутренне настроены, должны быть готовыми и уметь выстраивать отношения не на песке и одних лишь поверхностных точках соприкосновения. Их фундамент должен пролегать на уровне самого важного для обоих людей, и к этому необходимо периодически обращаться.

Одна из причин, почему сейчас это удается все тяжелее, объясняется некоторыми особенностями восприятия. Дело в том, что наше отношение к людям подчиняется тем же базовым принципам оценки, что и отношение к любым предметам. Дефицит и редкость возносят и несправедливо возвеличивают ценность объекта. Избыток – а в особенности чрезмерность – значительно снижают ее, равно как и желание вступать с ним в какое бы то ни было серьезное и осмысленное взаимодействие.

В силу этого эпидемия отчуждения и девальвации индивида поражает сильнее всего мегаполисы и набирает обороты под воздействием социальных сетей. Чем гуще и душнее толпа, тем ниже цена одного контакта. Люди становятся все более взаимозаменяемы, мотивация и вероятность установить глубокую связь падают – все это подпитывает чувство одиночества. В духе этих наблюдений выразился римский полководец Сципион Африканский, произнёсший более двух тысячелетий назад: «Никогда я не бываю менее одинок, чем когда остаюсь один».

Все описанные здесь формы одиночества есть неудовлетворенная потребность человека во взаимосвязи с чем-то. Моральное одиночество – это отчуждение от нашей творческой энергии, которая лишена опор в виде прочных установок по преобразованию себя и окружающего мира. Едва ли не каждый человек на свете, испытывающий одиночество и полагающий, что ему не хватает связи с другими живыми существами, заблуждается на этот счет. Он не составил для себя карты, не задал ориентиров, не проложил маршрута, не сформулировал смыслов, и потому ничто толком не связывает его с широким контекстом действительности, внутри которой он, естественно, ощущает свою потерянность. Путь преодоления морального одиночества и есть, в сущности, путь предлагаемый в этой книге: самопознание, самоосвобождение и самосозидание.