Зигмунд Фрейд - Пустота внутри. Что значит быть нарциссом?

В то время, когда она начала постигать свои проблемы, ей приснился сон, в котором ее у нее похитили, но похитители позволяли ей гулять, взяв честное слово, что она не убежит. Сначала действительно казалось, что болезнь захватила ее навсегда. Лишь очень постепенно она поняла, что идеализация ее деструктивности не дает ей свободу, что это ловушка, в которую она попала под действием гипнотической власти деструктивной самости, принимавшей вид спасителя и друга, якобы заботящегося о ней и обеспечивающего любым теплом и питанием, какого бы она ни захотела, – и так она могла избавиться от чувства одиночества. Именно эта ситуация отыгрывалась во время состояния ухода в себя. Однако по существу этот так называемый друг стремился испортить всякий контакт, который она пыталась установить в отношении работы или людей. В ходе анализа пациентка постепенно осознала, что этот чрезвычайно тираничный и собственнически настроенный друг был всемогущественной очень деструктивной частью ее самости, притворяющейся другом, которая начинала страшно ее пугать, когда она пыталась продолжить сотрудничество в анализе или всякое продвижение в жизни. Долгое время она чувствовала себя слишком напуганной, чтобы бросить вызов этой агрессивной силе, и всякий раз, когда она натыкалась на этот барьер, она идентифицировала себя с агрессивной нарциссической самостью и становилась агрессивной и оскорбительно грубой по отношению ко мне. Иногда казалось, что я репрезентирую ее мать, а иногда – что ее инфантильную самость, которую она в меня проецировала. Однако главная причина ее насильственных атак была связана с тем, что я бросал вызов господству ее агрессивного нарциссического состояния, имел наглость хотеть ей помочь или даже лечить ее, и она демонстрировала свою решительность во что бы то ни стало меня победить. Но через несколько дней таких атак я ощущал также тайную надежду, что я, – и это «я» включало в себя также ту самость, которая была направлена к жизни, – могу в конечном итоге выиграть. Кроме того, я стал понимать, что единственной альтернативой ее насильственному нападению на меня было ее признание того, что она действительно хочет поправиться, – а это подвергало ее опасности быть убитой ее всемогущественной деструктивной частью. После того, как мы проработали над этой ситуацией много месяцев, пациентка увидела сон, который подтвердил и проиллюстрировал эту проблему.

В этом сне пациентка видела себя в подземном зале или галерее. Она решила, что хочет уйти, но должна была миновать турникет, чтобы выйти. Турникет блокировали два человека, стоявшие возле него, но при более внимательном рассмотрении пациентка обнаружила, что оба они мертвы, и во сне она решила, что их недавно убили. Она поняла, что убийца все еще здесь, и ей надо действовать быстро, чтобы спастись. Неподалеку находился офис детектива, куда она вбежала без предупреждения, но вынуждена была минутку подождать в приемной. Пока она ожидала, появился убийца и стал угрожать убить ее, поскольку он не хотел, чтобы кто-либо узнал, что он делает и уже сделал, и существовала опасность, что она, пациентка, его изобличит. Она пришла в ужас, ворвалась в кабинет детектива и так спаслась. Убийца бежал, и она боялась, что, хотя сейчас она была спасена, ситуация в целом могла повториться. Однако детектив как будто смог пойти по следу убийцы, и тот был пойман, к ее почти невероятному облегчению.

Джилл тут же поняла, что детектив олицетворял меня, но в остальном сновидение было для нее загадочным. Она никогда не позволяла себе подумать, насколько она боялась быть убитой в том случае, если бы поверила мне, обратилась за помощью, сотрудничала бы как только могла и предоставила бы всю информацию, которой владела, – особенно информацию о природе ее собственной смертоносной самости. Фактически два мертвых человека в ее сновидении напомнили ей о предыдущих безуспешных попытках поправиться. Во сне аналитик в качестве детектива был, разумеется, чрезвычайно идеализирован как человек, который не только защитит ее от ее безумия, убийственной самости и ее деструктивных импульсов, но и освободит ее от этих страхов навсегда. Я сочла, что сон означает, что ее часть решила выздороветь и покинуть психотическое нарциссическое состояние, которое пациентка приравнивала смерти. Но это решение пробудило смертоносную силу, изготовившуюся убивать. Интересно, что после этого сновидения пациентка фактически больше обратилась к жизни, и ее страх смерти постепенно ослабел. Похоже, что в теоретическом и клиническом измерении работа с этой пациенткой подтвердила значимость деструктивных аспектов нарциссизма, которые в психотических состояниях полностью преобладают и пересиливают либидинозную, объектно-ориентированную, здравую часть самости и пытаются лишить ее свободы.

То, как Джилл снова и снова затягивало из жизни в параноидное состояние замкнутости в себе, иллюстрирует, как действует упомянутая мной ранее смертоносная сила, безмолвно поддерживая деструктивный нарциссический образ жизни. Смертельное насилие долгое время скрыто залегало за этим безмолвным влечением к смерти, прежде чем было раскрыто в сновидении. После того, как во сне появился убийца, анализ смог продвигаться успешнее, и негативные терапевтические реакции определенно уменьшились. Это было возможным отчасти вследствие того, что Джилл постепенно становилось лучше и обнаружилась гораздо более любящая и теплая часть ее личности.

Такие пациенты как Джилл никогда не уверены, – являются ли они убийцами или же смертоносная сила находится внутри них. Часто они чувствуют, что должны держать в строгом секрете свой страх смерти и страх оказаться убийцей. Клод, пациент, о котором рассказал д-р В. на одном из моих семинаров, демонстрирует это очень отчетливо. У него наблюдался сильный страх смерти в возрасте от четырех до семи лет и позднее. Этот ужас возникал, когда родители были неподалеку, но пациент подчеркивал, что они никогда ничего об этом не знали, даже когда он чувствовал себя на пороге смерти. Полная независимость от родителей казалась пациенту единственным способом защитить себя от своего страха. Также он помнил, что иногда у него возникали тайные смертоносные чувства, направленные против матери, особенно когда она его утешала. Однажды он пропустил аналитический сеанс, поскольку обнаружил, что лобовое стекло его машины разбито. Он полагал, что сам это сделал в сонном состоянии, чтобы помешать себе пойти на сеанс. Он ощущал сильную потребность держать деструктивные чувства против аналитика в секрете даже от себя самого. Однажды он отправился в отпуск кататься на лыжах со своей подругой в ходе анализа. Он предупредил об этом отпуске д-ра В. лишь накануне. Он надеялся почувствовать себя лучше, удалившись от анализа, но на деле подруга настолько нарушила его душевное равновесие, что он вынужден был сбежать от нее, чтобы оградить ее от себя, и вынужден был также оставить катание на лыжах, которое обожал. Большую часть времени он провел, читая книгу писателя-мистика Карлоса Кастанеды. Вернувшись к анализу, он лишь постепенно смог обнаружить, что отпуск практически парализовал и чрезвычайно истощил его, а также понял, что нечто внутри него угрожало его сокрушить и, вероятно, могло подтолкнуть его к смерти. Он чувствовал, что книга Кастанеды ему каким-то образом помогла. Поэтому он за нее зацепился. Кастанеда разъясняет в книге свой ужас перед смертью, но советует всем сделать смерть своим единственным другом, чтобы ее умиротворить, поскольку смерть ужасающе стремится к обладанию. Мне показалось ясным, что Клод боялся, что если он придаст значимости аналитику и анализу, смерть превратится из друга в ревнивого смертельного врага. У Клода смертоносные чувства, связанные со смертью, были направлены более на себя самого, чем на других. Похоже, влечение к смерти проявилось в почти незамаскированной форме после долгого периода, когда он должен был скрывать свой страх смерти, – эта засекреченность типична для всех проблем, связанных с влечением к смерти. Клод старался рассматривать смерть как очень добрую фигуру, и избегал всех опасностей, позволяя себе полностью подчиниться ее господству. С помощью книги Кастанеды он попробовал сделать это, но несколько мудреная попытка подружиться со смертью не удалась, и он полагал, что во время этого так называемого отпуска был практически убит.