Зигмунд Фрейд - Пустота внутри. Что значит быть нарциссом?

Пациент часто верит, что он разрушил свою заботящуюся самость и свою любовь навсегда, и никто ничего не может сделать, чтобы изменить ситуацию. Когда эта проблема прорабатывается в переносе и некоторая либидинозная часть пациента воспринимается как ожившая, появляется забота об аналитике, представляющем мать, и эта забота смягчает деструктивные импульсы и уменьшает опасное разделение.

У некоторых нарциссических пациентов деструктивные импульсы постоянно активны и доминируют над всей их личностью и объектными отношениями. Эти пациенты почти не скрывают свои чувства и обесценивают работу аналитика своим постоянным безразличием, хитроумным повторяющимся поведением и иногда открытым унижением. Они утверждают свое превосходство над аналитиком, представляющим жизнь и креативность, расточая или разрушая его работу, понимание и удовлетворение. Они чувствуют превосходство, потому что способны контролировать и удерживать те части себя, которые хотят быть зависимыми от аналитика как полезного человека. Они ведут себя так, как если бы утрата любого объекта любви, включая аналитика, не волновала бы их и даже стимулировала чувство триумфа. Такие пациенты время от времени чувствуют стыд и тревогу преследования, но только минимальную вину, потому что сохранилась в живых только очень малая часть их либидинозного самости. Они решили проблему борьбы между своими деструктивными и либидинозными импульсами тем, что попытались избавиться от своей заботы и любви к объектам, убив свое любящую зависимую самость и почти полностью идентифицировавшись с деструктивной нарциссической частью себя, дающей им чувство превосходства и восхищения собой.

Один нарциссический пациент, который поддерживал свое отношение к внешним объектам и аналитику мертвым и пустым, постоянно умерщвляя любую часть себя, которая делала попытку установить отношения с объектом, видел сновидение о маленьком мальчике, находившемся в коматозном состоянии и умиравшем от какого-то отравления. Он лежал на кровати во дворе больницы, и ему грозила опасность, потому что на него начало светить раскаленное полуденное солнце. Пациент стоял рядом с мальчиком, но ничего не делал для того, чтобы передвинуть или защитить его. Он только был настроен критически и испытывал превосходство по отношению к доктору, лечащему мальчика, поскольку именно он должен был проследить, чтобы мальчика перенесли в тень. Из предшествующего поведения пациента и его ассоциаций было ясно, что умирающий мальчик олицетворял его зависимую либидинозную самость, которую он поддерживал в умирающем состоянии, не давая получить помощь и питание от аналитика. Я показал ему, что даже когда он подошел близко к пониманию серьезности своего психического состояния, ощущаемого как состояние умирания, он не пошевелил пальцем, чтобы помочь себе или аналитику сделать движение к его спасению, потому что он убивал свою инфантильную зависимую самость, чтобы ощутить триумф над аналитиком и изобразить его неудачником. Это сновидение ясно показывает нам, что сила деструктивных нарциссических состояний сохраняется поддерживанием либидинозной инфантильной самости в состоянии постоянной смерти или непрерывного умирания.

Время от времени аналитические интерпретации проникали сквозь нарциссическую скорлупу, и тогда пациент чувствовал себя более живым. Он признавал, что хотел бы измениться, но вскоре его мысли улетали прочь из кабинета, и он становился таким отстраненным и сонным, что был почти не способен поддерживать себя в бодрствующем состоянии. Имело место громадное сопротивление, подобное каменной стене, которое препятствовало любому исследованию ситуации. Однако, постепенно становилось ясно, что пациент избегал более близкого контакта с аналитиком потому, что как только он чувствовал, что ему помогают, возникала не только опасность, что он может ощутить еще большую потребность в аналитике, но также и потому, что он боялся, что будет атаковать аналитика своими насмешливыми и унижающими мыслями. Контакт с аналитиком означал ослабление нарциссического всемогущественного превосходства пациента и сознательное ощущение сокрушительной ненависти, которого пациент старательно избегал, поддерживая свое отстраненной состояние.

Деструктивный нарциссизм таких пациентов часто является высокоорганизованным, как если бы мы имели дело с мощной бандой, управляемой лидером, который контролирует всех членов банды, чтобы они поддерживали друг друга в криминальной деструктивной работе более эффективно и мощно. Однако нарциссическая организация не только усиливает деструктивный нарциссизм, но также имеет защитную цель, состоящую в том, чтобы поддерживать свою силу и таким образом сохранять статус-кво. Главная цель, по-видимому, заключается в предотвращении ослабления организации и контроле членов банды, чтобы они не смогли покинуть деструктивную организацию и присоединиться к позитивным частям самости или выдать секреты банды полиции, защищающему Супер-Эго, представляющему помогающего аналитика, который может спасти пациента. Часто, когда такой пациент достигает прогресса в анализе и хочет измениться, ему снится, что его атакуют члены мафии или делинквентные подростки, и устанавливается негативная терапевтическая реакция. Согласно моему опыту, эта нарциссическая организация не направлена преимущественно против вины и тревоги, но имеет целью сохранение идеализации и превосходящей силы деструктивного нарциссизма. Изменение и получение помощи означает слабость и деструктивной нарциссической организацией, обеспечивающей пациента его чувством превосходства, воспринимается как ошибка или провал. В подобных случаях мы встречаемся с самым решительным хроническим сопротивлением анализу, и только детальное разоблачение системы дает возможность некоторого прогресса в анализе.

У многих из этих пациентов деструктивные импульсы связаны с перверсиями. Очевидно, что в такой ситуации слияние инстинктов не приводит к уменьшению силы деструктивных инстинктов, напротив, сила и жестокость значительно возрастают из-за эротизации агрессивного инстинкта. На мой взгляд, представление Фрейда о перверсии как слиянии инстинктов жизни и смерти вносит путаницу, поскольку в этих случаях деструктивная часть самости контролирует все либидинозные аспекты личности пациента и, следовательно, способна использовать их в своих целях. Эти случаи в действительности представляют собой примеры патологического слияния, аналогичного состояниям спутанности, в которых деструктивные импульсы пересиливают либидинозные.

У некоторых нарциссических пациентов деструктивные нарциссические части самости связаны с психотической структурой или организацией, которая отщеплена от остальной личности. Эта психотическая структура похожа на иллюзорный мир или объект, в который затягиваются части самости. В нем доминирует всемогущественная или всезнающая, исключительно жестокая часть самости, которая создает представление, что внутри иллюзорного объекта полностью отсутствует боль и имеется полная свобода предаваться любой садистической деятельности. Структура в целом является нарциссически самодостаточной и выступает против любых отношений с объектами. Деструктивные импульсы внутри этого иллюзорного мира иногда проявляются открыто как всемогущественно жестокие, утверждающие свою власть, угрожая смертью остальной части самости, но чаще они проявляются в замаскированном виде как всемогущественно благожелательные или сохраняющие жизнь, обещая пациенту быстрое идеальное решение всех его проблем. Эти фальшивые обещания имеют целью сделать нормальную самость пациента зависимой или наркотически зависимой от его всемогущественной самости, и заманить нормальные здоровые части в эту иллюзорную структуру и там захватить их в плен. Когда нарциссический пациент такого типа начинает достигать прогресса в анализе и формировать зависимое отношение к аналитику, возникает тяжелая негативная терапевтическая реакция, поскольку нарциссическая психотическая часть самости прикладывает все свои силы, чтобы противостоять жизни и аналитику, олицетворяющему реальность, и пытается заманить зависимую самость в психотическое состояние всемогущественного сна, что приводит к потере пациентом чувства реальности и способности мыслить. Фактически, возникает опасность острого психотического состояния, если зависимая часть пациента, которая является наиболее здоровой частью его личности, поддается уговорам отвернуться от внешнего мира и отдать себя полностью во власть психотической иллюзорной структуры. Этот процесс имеет сходство с описанным Фрейдом снятием объектного катексиса и отводом либидо в Эго. Состояние, которое я рассматриваю здесь, подразумевает отвод самости от либидинозного объектного катексиса в нарциссическое состояние, соответствующее первичному нарциссизму. Пациент утрачивает связь с миром и способность мыслить, и часто чувствует себя так, будто находится в наркотическом опьянении. Он теряет интерес к внешнему миру, хочет целый день оставаться в постели и забыть, о чем говорилось на прошлой сессии. Если он все-таки приходит на сессию, он начинает жаловаться, что с ним произошло нечто невероятное, что он чувствует себя в ловушке, что у него клаустрофобия, и что он не может выйти из этого состояния. Он часто понимает, что потерял что-то, но не знает, что именно. Утрата может выражаться в конкретных терминах в виде потерянных ключей или кошелька, но иногда он понимает, что его тревога и чувство утраты относятся к утрате части его самого, а именно, здоровой зависимой самости, связанной со способностью мыслить. Иногда пациент развивает острый и непреодолимый ипохондрический страх смерти. Может создаться впечатление, что здесь мы наблюдаем инстинкт смерти в его самой чистой форме, как силу, которая, используя фальшивые обещания состояния, подобного Нирване, способна тянуть самость как целое прочь от жизни в состояние, подобное смерти, что подразумевало бы полное разделение основных инстинктов. Однако, детальное исследование процесса показывает, что мы имеем дело не с состоянием разделения инстинктов, но с патологическим слиянием, аналогичным процессу, который я описал для случаев перверсий. В этом состоянии нарциссического ухода здоровая зависимая часть пациента входит в иллюзорный объект и возникает проективная идентификация, в которой здоровая самость теряет свою идентичность и полностью попадает во власть всемогущественного деструктивного процесса; у нее нет сил противостоять или смягчать последний в то время пока продолжается это патологическое слияние; напротив, в этой ситуации сила деструктивного процесса значительно увеличивается.