Марк Уолинн - Это началось не с тебя [Как мы наследуем негативные сценарии нашей семьи и как остановить их влияние]

Сэнди также просила помочь ей справиться с мучительным страхом закрытых пространств. Из-за него она старалась не летать на самолете и не ездить в лифтах. Всегда, когда закрывалась дверь лифта или самолет был полон, ее охватывала сильнейшая паника. Ее ключевая жалоба звучала следующим образом: «Когда между мной и выходом масса людей, я не могу дышать. Я не могу выйти. Я чувствую, что умру».

Приступы клаустрофобии и чувство, что она не может дышать, начались, когда Сэнди было девятнадцать. Ее отцу было столько же, когда его родителей и младшую сестру отравили в газовой камере в Аушвице. Симптоматика Сэнди ухудшилась, когда десять лет назад отец умер. Для меня связь казалась очевидной, так как я работал со многими потомками жертв холокоста и выживших в нем. Однако Сэнди никогда не приходили в голову подобные мысли. Она несла в себе панический ужас бабушки, дедушки и тети. Возможно, она также ощущала вину отца за то, что он оказался единственным членом семьи, который выжил.

Давайте еще раз посмотрим на ключевой язык Сэнди: « Я знаю, что скоро умру, и ничего не могу сделать, чтобы предотвратить смерть. Это полностью вне моего контроля ».

Наверняка ее дедушка, бабушка и тетя чувствовали себя именно так, когда жили в лагере смертников или когда их вели в газовую камеру.

Находясь внутри газовой камеры, они наверняка могли чувствовать, что между ними и выходом масса людей. Затем, разумеется, наступил черед ужасающей паники. Ключевой язык Сэнди раскрывал трагическую развязку: «Я не могу дышать. Я не могу выйти. Я умру». Теперь связь стала очевидной и для Сэнди. Паника ее предков выражала себя через нее. Хотя она знала о трагических событиях в своей семье, но никогда не связывала их со своими страхами. Она не подозревала, что могла быть носителем страдания, которое фактически ей не принадлежало.

На нашей сессии я попросил Сэнди представить, что ее тетя, бабушка и дедушка стоят перед ней. Я предложил ей поговорить с ними. Я подсказал Сэнди слова, которые она сказала им: «Меня охватывал ужас, совсем как вас. Теперь я вижу, что он даже не принадлежит мне. Я понимаю сейчас, что вам вовсе не помогает то, что я несу его в себе, и это совершенно точно не помогает мне. Я знаю, что это не то, чего вы желаете мне. И знаю, что на вас ложится тяжелым грузом видеть мои страдания. Теперь я оставлю это чувство тревоги с тобой, бабушка, и с тобой, дедушка, и с тобой, тетя Сара». Слезы выступили у нее на глазах, когда она вообразила их улыбающимися и благословляющими ее. Сэнди представила, как тело наполняется любовью, которую они ей посылали. Теперь, когда она наконец знала причину своей клаустрофобии и страха смерти, Сэнди почувствовала, как этот груз покидает ее.

У многих из нас есть страх, что в будущем с нами случится что-то ужасное. Он часто обнаруживает себя в нашей ключевой жалобе.

Лорене было девятнадцать лет, она страдала от тревоги и приступов паники в моменты, когда находилась в обществе других людей. Она ощущала, что она «в ловушке» и что «не может выбраться», и такое случалось каждый раз, когда она была с друзьями. Впервые она заметила эти симптомы три года назад. Приблизительно в это же время она страдала от инфекции мочевого пузыря. Ее основной страх заключался в том, что никто и ничто не сможет ей помочь выздороветь. От инфекции она, в конце концов, вылечилась, но тревога усугубилась.

Вот как проходил наш разговор:

МАРК: А если бы инфекция мочевого пузыря так никогда бы и не прошла?

ЛОРЕНА: Мне бы было больно. Я бы страдала от депрессии и до конца жизни вынуждена была бы ходить по врачам. Я была бы ограниченна, несчастна, все время беспокоилась и стала бы неудачницей.

Когда вы слышите ключевой язык Лорены, «выскакивают» ли из контекста какие-то слова? Что вы думаете относительно слов «ограниченна» и «неудачница»? Заметьте, как они хотят повести нас в другом направлении, не имеющем ничего общего с инфекцией мочевого пузыря. Давайте сначала обдумаем различные идеи по поводу Лорены и ее инфекции, и пусть нас в этом ведет энергия ее слов.

Лорена приблизилась к своему ключевому языку, но еще не все в нем проявила. Чтобы она смогла уйти глубже, я попросил ее описать самое худшее, что могло бы случиться с кем-нибудь. Когда при попытке выразить словами свой первый страх мы заходим в тупик, часто помогает отступление на несколько шагов назад – легче представить, что самое худшее может произойти с кем-то еще, а не с нами. Смотрите, что возникло у Лорены.

МАРК: Что самое худшее могло бы случиться с кем-то другим, не с вами?

ЛОРЕНА: Он не будет успешным. Не будет счастлив. Не сможет заниматься тем, что любит. Он сойдет с ума. Превратится в отшельника. Окажется в психбольнице и, в конце концов, покончит с собой.

Что вы думаете насчет слов «сойдет с ума» и «окажется в психбольнице и, в конце концов, покончит с собой»?

Теперь давайте увяжем всё друг с другом и посмотрим, что из этого можно вывести. У нас есть «неудачник», который «ограничен», который «сошел с ума» и «оказывается в психбольнице», где в конце концов «кончает с собой». Возможно, вы спрашиваете себя, откуда вся эта информация. Давайте посмотрим.

Постепенно идя в глубь ключевой жалобы, Лорена вышла на свой самый глубокий страх и тут же раскопала ключевую фразу. Более подробно о ключевой фразе вы узнаете в Главе 8.

Ключевые фразы Лорены: «Я буду неудачницей. Я сойду с ума и закончу свои дни в психбольнице и, в конце концов, покончу с собой».

Пока Лорена шла по карте своего ключевого языка, она обнаружила важное травматическое событие в истории своей семьи.

Давайте раскроем семейный альбом Лорены и дадим ее словам о самом большом страхе вести нас. Их можно превратить в вопрос об истории семьи, который подводит нас к следующему пункту на карте ключевого языка. Я называю его «вопросом-мостом».

Вопрос-мост для Лорены: «Был ли кто-то в вашей семье, кого воспринимали как неудачника, кто закончил свои дни в психбольнице и покончил с собой?»

В яблочко! Дедушку Лорены, отца ее матери, не уважали в семье и смотрели на него как на неудачника. Он периодически попадал в психбольницу. В конце концов, в одной из них он покончил с собой. В следующем поколении тетю Лорены, старшую сестру ее матери, также отвергали в семье, называя «сумасшедшей неудачницей». И она также периодически лежала в психбольницах. Семья стыдилась такого поведения родственницы и потому почти о ней не говорила. Не признаваясь себе в этом, они подсознательно ждали, что она тоже покончит с собой, как и ее отец.

Когда члены семьи несчастны в своей жизни или проживают исключительно трудную судьбу, иногда бывает проще отвергнуть их, чем нести боль любви к ним. Испытывать гнев чаще всего легче, чем печаль. Все было именно так по отношению к тете Лорены, в том, как семья сердилась на нее. Легче было отвергнуть, нежели любить.