Мэри Пайфер - Воскрешение Офелии. Секреты девочек-подростков

У веснушчатой гибкой Кэрол была большая семья. Она подрабатывала у соседей, чтобы платить за обучение в старших классах. По вечерам, после работы, она приходила играть со мной. Однажды мы сидели на крыльце, и тут к ней подошла ватага парней и пригласила покататься. После некоторого колебания она согласилась. Спустя месяц беременная Кэрол вернулась к родным на ферму. Я волновалась за нее, потому что она рассказывала мне, что ее отец любит пускать в ход ремень и бьет своих детей вешалками для одежды. Мой папа посоветовал мне учиться на ошибках Кэрол и постараться не кататься нигде с парнями. Я буквально поняла его слова и спустя много лет все еще чувствовала себя некомфортно в машине с мужчиной, за исключением собственных двоюродных братьев.

В моем городке правила жизни для парней были предельно ясны. Предполагалось, что им должен нравиться секс и что ради этого они пойдут на все. Они могли надеяться на секс с распущенными девушками, а с порядочными – нет. По крайней мере не сразу, а лишь после того, как долго с ними встречались. Самая большая проблема для парней заключалась в том, где бы им набраться опыта и доказать, что они настоящие мужики.

Правила для девушек были гораздо сложнее. Нам рассказывали, что секс разрушит нашу жизнь и испортит репутацию. Нас воспитывали так, чтобы мы были сексапильными, но не сексуальными. Больше всего презирали тех, кто игнорирует парней, и бесчувственных недотрог. Очень трудно было найти золотую середину между соблазнительностью и умением держать дистанцию.

Правила, установленные для парней и девушек, разводили их по разные стороны баррикад, когда дело касалось субботних свиданий. Парни пытались получить то, что им хотелось, а девушки старались остановить их. Из-за этого многим приходилось нападать и отбиваться, и так было испорчено множество школьных вечеринок. Самой большой опасностью, подстерегавшей нарушителей этого правила, была беременность. Так было во времена, когда еще не было противозачаточных таблеток и легальных абортов. Сифилис и гонорея были самыми распространенными венерическими заболеваниями, и то и другое лечилось с помощью нового чудодейственного лекарства – пенициллина.

Открытая сексуальность и терпимость к подобным отношениям в обществе не считались ценностью. Беременным учительницам приходилось увольняться, как только «это было видно». Никто из моих подруг не признавался, что у них был с кем-то секс. В обществе было принято отрицать факт существования инцеста или изнасилования. Это была информация в стиле 18+.

Было много лицемерия. В моем городке жил один богатый мужчина, и все знали, что он «любитель клубнички». Мы, девчонки, окрестили его лобстером и старались держаться от него подальше. Но поскольку его семья была состоятельной, никто даже и не пытался помешать ему.

В моем городке гомосексуалистов безжалостно третировали. Одним из известных гомосексуалистов был сын протестантского священника. Однажды он совершил страшную ошибку, когда попросил одного парня поцеловать его. С тех пор для него начался сущий кошмар, никто не хотел иметь с ним дела, его дразнили. Слово «лесбиянка» я узнала только в колледже.

Изгои, например социалисты, коренные американцы или чернокожие, в маленьких городках подвергались гонениям и изоляции. Вывеска на здании ресторана «У нас есть право отказать в обслуживании кому угодно» использовалась для того, чтобы не допускать туда людей с другим цветом кожи. Взрослые рассказывали расистские шутки, и у них были расистские убеждения в отношении этнических групп, представителей которых они никогда не встречали. Мой отец предупреждал, чтобы я никогда не танцевала и не разговаривала с «неграми», когда поступлю в колледж, или с теми, кто, по моему мнению, принадлежит к низшему классу. Такие выражения, как «жидовские штучки» или «что-то у кого-то выцыганить», использовались повсеместно.

Преступлением было перевернуть баки с мусором или уличные туалеты в Хеллоуин. Входные двери в домах не запирались. Наш городской шериф в основном расследовал дела о пропавших домашних животных и случаи превышения скорости. Я свободно могла гулять до самой темноты, и мои родители совершенно не беспокоились. Самой большой психотравмой для меня было прочесть «Дневник Анны Франк» и понять, что где-то есть люди, которые могут быть так бесчеловечны.

Думая о своем детстве, я вспоминаю, как Марк Твен предостерегал: «Чем старше я становлюсь, тем более отчетливо я вспоминаю о том, чего никогда не было». Воспоминания скорее напоминают выполнение психологического теста Роршаха [15], а не процедуру открытия компьютерного файла. Они весьма избирательны и выявляют глубинные особенности характера человека. Конечно, у других людей все было по-другому, но жизнь в маленьком городке в моих воспоминаниях более размеренная и безопасная. Все друг друга знали. Иногда от этого становилось уютнее, а иногда из-за этого мир сжимался и казался более угрожающим.

Кейси, которая пришла ко мне на прием, училась в старших классах в школе, где было двести тридцать учеников. Она не была знакома с детьми своих учителей или с двоюродными братьями и сестрами соседей. Когда она встречалась с людьми, она не пыталась понять, каково их место в сложной системе взаимоотношений между соседями. Когда она покупала джинсы, то не думала, что продавец станет расспрашивать, как дела у нее в семье.

Кейси редко навещала дальних родственников, особенно после развода родителей. Они жили по всей стране. Большинство взрослых соседей работали. По вечерам люди больше не сидели у себя на крылечке, а предпочитали уединяться на заднем дворе дома, чтобы никто не мог наблюдать их частную жизнь. Кондиционеры способствовали семейной изоляции. В жаркие летние дни и ночи люди стали сидеть по домам, чтобы побыть в прохладе. Кейси больше знала о жизни знаменитостей, а не о соседях в доме рядом.

Кейси более агрессивно сопротивлялась родителям по сравнению с подростками в дни моей юности. Она орала на них, ругалась, обвиняла в том, что они пытаются ее контролировать, и грозила убежать из дома. Ее родители сносили такие открытые проявления гнева с большей терпимостью, чем предыдущие поколения взрослых. Я не знаю, были девушки моего поколения более бесправны или просто более счастливы. Иногда я думаю, что такая открытость – это прогресс, но когда я общалась с осторожными матерями, то была в этом совсем не уверена.

Кейси была погружена в мир средств массовой информации с самого рождения. У нее в семье были видеоплеер, стереосистема, два цветных телевизора и шесть радиоприемников. Кейси просыпалась под радио, включала стереопроигрыватель в машине по дороге в школу, в школе смотрела видео, а возвращаясь домой, решала, что ей включить – стереопроигрыватель, радио, телевизор или смотреть кино. Она могла выбирать из сорока каналов двадцать четыре часа в сутки. Уроки она делала под музыку.