Мэри Пайфер - Воскрешение Офелии. Секреты девочек-подростков

Мы вместе посмеялись над ее шутливой манерой изложения событий. «В старших классах этому парню из математического класса я понравилась, а он понравился мне. Но он не котировался среди сверстников, и я не стала с ним встречаться».

Однажды отец застукал ее, когда она пыталась потихоньку улизнуть из дома к друзьям. Яна сказала: «Он сел на кровать и заплакал. Стал рассказывать мне об изнасиловании и всякое такое». А в другой раз она заявилась домой пьяной, попробовав фиолетовый слабоалкогольный напиток. После окончания нашего приема она шепнула мне: «Мои родители понятия не имеют о переделках, в которые я попадала. Если бы они узнали, то онемели бы».

Подростки и их родные озадачивают психологов и консультантов. Нам необходимо соблюдать баланс, уважая стремление родителей защитить своих детей и помогая подросткам развиваться как личности и учиться жить в большом мире за пределами семьи.

Элеонор Маккоби и Джон Мартин провели исследование, чтобы выяснить, в каких семьях какие дети вырастают. Их интересовали два глобальных параметра. Первый – душевная привязанность. На одном полюсе находились родители, готовые понять и принять, отзывчивые и внимательные к ребенку, на другом – родители, которые отвергали детей, не реагировали на них и занимались лишь собой. Вторым параметром были стратегии контроля. На одном полюсе располагались нетребовательные родители, которые не слишком контролировали детей, а на противоположном – те, кто был требовательным и постоянно контролировал детей.

На пересечении двух этих измерений возникали различные способы общения с подростками. У родителей с низкой степенью контроля и нелюбовью к детям вырастали подростки с целым комплексом проблем, включая склонность к правонарушениям и зависимости от наркотиков. У родителей с высокой степенью контроля и нежеланием принимать детей такими, какие они есть (у авторитарных родителей), вырастали социально неадекватные и неуверенные в себе дети. У родителей, не осуществляющих жесткого контроля и в значительной степени принимающих детей такими, какие они есть (у склонных к попустительству), вырастали импульсивные, безответственные и неуверенные в себе дети. Если родители серьезно контролировали детей и при этом были способны в значительной степени понять и принять их (у строгих, но любящих), то них вырастали независимые, социально ответственные и уверенные в себе дети. По данным этого исследования, идеальной можно считать семью, где родители ясно дают понять детям: «Мы тебя любим, но в отношении тебя у нас есть определенные ожидания».

Люси, 15 лет

В подростковом возрасте Люси вылечилась от лейкемии. Как многие молодые люди, страдающие от тяжелого заболевания, она была привязана к родителям – это помогало справляться с болезнью. А после выздоровления эта близость мешала ей развиваться и стать самой собой.

Люси была полновата, у нее была бледная кожа, как у всех страдающих хроническим заболеванием. Она потеряла волосы от химиотерапии. Когда она пришла ко мне на прием, у нее только начал отрастать короткий ежик. Когда она отправлялась в школу или по магазинам, то надевала вязаную фиолетовую шапочку, но на первой встрече у меня в кабинете я увидела ее лысоватую голову.

Люси сидела молчком, когда родители, расположившись слева и справа от нее, рассказывали историю ее болезни. Два года назад у нее обнаружили лейкемию, и девочке пришлось подолгу лежать в больнице. Врачи были настроены оптимистично по поводу ее прогноза.

Я поинтересовалась, как все эти медицинские проблемы повлияли на их семью. Сильвия ответила: «Мы делали все возможное, чтобы спасти Люси. Я не отходила от нее, пока она была в больнице. Фрэнк приходил туда каждый вечер после работы». Она глянула на мужа. «Фрэнк полицейский. В этом году он не получил повышения по службе. Я уверена, что его начальник решил, что Фрэнку не до того. Но ничего, все еще впереди. Я до смерти боюсь больниц, но Люси жива; жаловаться не на что».

Фрэнк тихо сказал: «Вот нашему сыну пришлось хуже всех. Его мы отправили к моей сестре. Главное – это Люси».

«Марк стал просто невыносимым с тех пор, как я вернулась домой», – вмешалась в разговор Люси.

Я спросила ее о больнице. «Там было не так уж плохо, кроме тех моментов, когда мне было плохо после химии. Мама читала мне вслух, мы играли в игры. Я теперь знаю все ответы в викторине».

Возвращаться в школу ей было трудно. Все хорошо с ней обращались – слишком хорошо, словно она была инопланетянкой. Но она столько всего упустила. У ее прежних подружек появились молодые люди и новые занятия. Пока она лежала в больнице, к ней приходили в гости, приносили цветы и журналы, но сейчас, когда ей стало лучше, похоже, никто не знал, как с ней общаться.

Фрэнк сказал: «Люси стала другим человеком. Она притихла. Раньше дурачилась, а теперь стала более серьезной. Она во многом повзрослела, она сама настрадалась и увидела, как страдали другие дети. Но в чем-то она еще совсем ребенок, ведь столько всего прошло мимо нее».

Люси не было на церемонии выпуска после восьмого класса, на посвящении в старшеклассники, она не ходила на вечеринки, свидания, не занималась спортом, школьными делами и даже не вступила в пубертатный период (из-за лейкемии у нее позже наступили критические дни и замедлилось физическое развитие). Ей столько всего нужно было наверстать. Она была такой хрупкой, что родители стали ее чрезмерно опекать. Они не хотели, чтобы она переутомлялась и ела фастфуд, напоминали о приеме лекарств и не позволяли подвергать себя ненужному риску. У нее ослаб иммунитет – малейшая травма была для нее опасна. Люси, в отличие от большинства подростков, не сопротивлялась, когда родители хлопотали о ней. Она понимала, что так ей старались спасти жизнь.

Когда я в первый раз встретилась с Люси с глазу на глаз, она вела себя застенчиво и была немногословна. Она сидела и смотрела в окно, озабоченно нахмурившись. Она старательно говорила и делала именно то, что, с ее точки зрения, от нее хотели родители и врачи. Она сама заговорила о том, что когда смотрит телевизор, то ее восхищает энергия людей на экране: «Они столько двигаются и так бойко разговаривают. А я начинаю плохо себя чувствовать, глядя на них, и так им завидую».

Я стала расспрашивать ее о том, что ей интересно. Она и понятия об этом не имела. Тогда я предположила, что на следующем нашем приеме она уже найдет ответ. Люси согласилась по десять минут в день сидеть в одиночестве и размышлять, что доставляет ей удовольствие.

На следующий прием Люси пришла ко мне довольно озадаченная. Она тщательно следовала моим инструкциям и пришла к главному выводу: у нее нет собственного мнения. «Я думаю лишь о том, чего от меня ожидают».