Бессел ван дер Колк - Тело помнит все [Какую роль психологическая травма играет в жизни человека и какие техники помогают ее преодолеть]

Никто не верил в происходящее с Лизой. «Когда мне было семнадцать, и я жила в приюте для подростков с серьезными психологическими отклонениями, я порезала себя очень сильно крышкой от консервной банки. Меня забрала «Скорая», однако я не могла рассказать врачам, как себя порезала – я этого попросту не помнила. Врачи в отделении неотложной помощи были убеждены, что диссоциативного расстройства личности не существует… Многие люди, работающие в психиатрии, скажут, что его не существует. Не то что у меня его нет, а что его попросту не существует».

Первым делом после своего совершеннолетия Лиза перестала принимать прописанные ей лекарства. «Это помогает не всем, – призналась она, – однако для меня это оказалось правильным выбором. Я знала людей, которые нуждались в таблетках, однако это был не мой случай. Когда я с них слезла и начала заниматься нейробиологической обратной связью, все стало намного четче».

Когда Себерн предложила Лизе попробовать нейробиологическую обратную связь, она сама не знала, что ожидать, так как Лиза была первым пациентом с диссоциацией, на котором она ее попробовала. Они встречались дважды в неделю и для начала стимулировали более согласованные мозговые волны в правой височной доле – центре страха головного мозга. Несколько недель спустя Лиза заметила, что была уже не такой взвинченной рядом с другими людьми и больше не боялась спускаться в прачечную, расположенную в подвале дома, где она жила.

Затем наступил грандиозный прорыв: у нее перестали происходить диссоциации. «У меня в голове постоянно гудели какие-то тихие разговоры, – вспоминала она. – Я боялась, что у меня шизофрения. После полугода лечения с помощью обратной связи эти голоса утихли. Думаю, я интегрировала свое «Я». Все мои личности просто объединились».

Обретя более стабильное чувство собственного «Я», Лиза смогла говорить про свое прошлое: «Теперь я могу обсуждать такие вещи, как свое детство. Впервые в жизни я смогла проходить психотерапию. Вплоть до того момента мне вечно не хватало дистанции, и я не могла должным образом успокоиться. Сложно говорить об этом, пока все еще находишься в этом состоянии. У меня не получалось развить необходимую привязанность и должным образом открыться, чтобы установить какие-либо отношения с психотерапевтом». Это было поразительное откровение: столь многие пациенты то бросают, то снова начинают лечение, будучи не в состоянии установить связь с психотерапевтом, потому что они по-прежнему «в этом состоянии». Разумеется, когда люди не знают, кто они такие, они попросту не в состоянии должным образом разглядеть и осознать людей вокруг себя.

Лиза продолжала: «Привязанность вызывала у меня слишком большую тревогу. Заходя в комнату, я старалась запомнить все возможные выходы, как можно больше подробностей о человеке. Я отчаянно старалась следить за всем, что может мне навредить. Теперь же я осознаю людей совершенно иначе. Я больше не запоминаю их из страха. Когда не боишься, что тебе навредят, начинаешь воспринимать людей совершенно иначе».

Эта четко выражающая свои мысли девушка, выбравшаяся из пучины отчаяния и замешательства, поражала меня своим ясным умом и сосредоточенностью. Было очевидно, что нам необходимо изучить возможности нейробиологической обратной связи в нашем Центре травмы.

Первым делом нам нужно было решить, какую из пяти существующих систем нейробиологической обратной связи использовать, а затем выделить время, чтобы научиться основам методики и отработать ее друг на друге (8). Восемь сотрудников и трое инструкторов выделили свое время, чтобы разобраться с ЭЭГ, электродами и генерируемой компьютером обратной связью. На второе утро обучения, когда я занимался в паре со своим коллегой Майклом, я разместил электрод с правой стороны его головы, прямо над сенсомоторным отделом его мозга, и принялся стимулировать полосу частот от одиннадцати до четырнадцати герц.

Вскоре после окончания сеанса Майкл обратился ко всей группе. Он сообщил, что только что пережил нечто удивительное. Он всегда немного нервничал и чувствовал себя неуверенно в присутствии других людей, даже если это были его коллеги вроде нас. Хотя никто, казалось, этого не замечал – в конце концов, он был уважаемым психотерапевтом, – он жил с хроническим, гнетущим чувством опасности. Теперь же это ощущение пропало, и он чувствовал себя защищенным, расслабленным и открытым.

Следующие три года Майкл, который раньше был тихоней, постоянно удивлял группу своими догадками и идеями, внеся в итоге невероятный вклад в нашу программу нейробиологической обратной связи.

С помощью фонда развития прикладных и естественных наук мы начали свое первое исследование с участием группы из семнадцати пациентов, предыдущие попытки вылечить которых не увенчались успехом. Нашей целью стала правая височная область мозга, которая, как показали наши предыдущие исследования с применением методов нейровизуализации (описанные в третьей главе) (9), в процессе переживания травматического стресса подвержена слишком бурной активации. За два с половиной месяца мы провели с ними по двадцать сеансов нейробиологической обратной связи.

Так как большинство пациентов страдали от алекситимии, им было сложно дать оценку результатам лечения. Тем не менее то, что они не могли выразить словами, было понятно по их действиям: они постоянно приходили на сеанс вовремя, даже если для этого приходилось пробираться через снежную бурю. Никто из них не выбыл из исследования преждевременно, по завершении двадцати сеансов мы смогли зафиксировать не только значительное уменьшение количества набранных по шкале симптомов ПТСР баллов (10), но и улучшение по таким показателям, как чувство комфорта в межличностных взаимодействиях, эмоциональный баланс и самосознание (11). Они стали менее возбудимыми, у них улучшился сон, они теперь чувствовали себя спокойнее и были более сосредоточенными.

Как бы то ни было, нельзя полагаться только на субъективную оценку участников – объективные изменения в поведении являются куда более надежным индикатором эффективности лечения. Хорошим примером был первый пациент, с которым я проводил сеансы нейробиологической обратной связи. Это был специалист немного за сорок, который определял себя как гетеросексуала, однако каждый раз, когда чувствовал себя непонятым и брошенным, импульсивно искал гомосексуального контакта с незнакомцами. Из-за этой проблемы распался его брак, и у него обнаружили ВИЧ. Он отчаянно хотел научиться контролировать свое поведение. В рамках психотерапии он прежде подробно рассказал про сексуальное насилие со стороны дяди в восьмилетнем возрасте. Мы решили, что его импульсивное поведение было связано с этим насилием, однако осознание этой связи никак не способствовало изменению его поведения. После трех с половиной лет регулярных сеансов психотерапии с опытным специалистом никаких изменений так и не произошло.