Лори Готтлиб - Вы хотите поговорить об этом? Психотерапевт. Ее клиенты. И правда, которую мы скрываем от других и самих себя

– Погодите секунду, – так он приветствует меня и исчезает, а я смотрю на его ноги. Сегодня он надел модные кроссовки «в шашечку» и, кажется, он собирается пройтись – вместе со мной. Вероятно, он ищет уединения. Вместе с обувью я вижу толстые провода на полу и слышу суматоху на заднем плане. Потом лицо Джона возвращается.

– О’кей, – говорит он. – Я готов.

Теперь за ним стена, и он начинает быстро шептать:

– Это все Марго и ее психотерапевт-идиот. Не знаю, как этот человек получил лицензию, но он делает все только хуже. Она должна была лечить депрессию, но теперь еще больше злится на меня: я, видите ли, вечно недоступен, я не слушаю, я отдаляюсь от нее, я избегаю ее, я забыл что-то из списка дел. Я уже говорил, что она создала нам общий гугл-календарь, чтобы убедиться, что я не забуду важные вещи? – свободной рукой Джон изображает в воздухе кавычки, говоря слово «важные». – Теперь я еще сильнее задерган, потому что мой календарь полон событий Марго, а у меня и без того плотный график!

Джон обсуждал это со мной и раньше, так что я не понимаю, что такого срочного случилось сегодня. Изначально он сам отправил Марго на психотерапию («Чтобы она могла жаловаться ему »), но как только она начала ходить на сессии, Джон стал часто рассказывать, что этот «психотерапевт-идиот промывает мозги» его жене и «пихает ей в голову безумные идеи». По моим ощущениям, психотерапевт помогал Марго яснее понять, с чем она готова мириться, а с чем нет, и что такое исследование назрело давно. В том смысле, что быть замужем за Джоном наверняка непросто.

Однако я понимала и Джона, потому что его реакция была обычной. Когда один человек в семье начинает меняться – даже если эти изменения здоровы и позитивны, – нет ничего странного в том, что остальные члены этой системы делают все возможное, чтобы сохранить статус-кво и вернуться к привычному состоянию. Например, когда зависимый человек бросает пить, члены его семьи часто бессознательно саботируют выздоровление, потому что иначе кому-то придется взять на себя роль проблемной личности. А кому хочется такую роль? Иногда люди даже сопротивляются позитивным изменениям в жизни друзей: «Зачем ты так часто ходишь в спортзал?», «Задержись еще – тебе совершенно не нужно так много сна», «Для чего ты рвешь жилы ради этого повышения? Ты совсем перестал развлекаться!»

Если жена Джона справится со своей депрессией, как Джон сможет сохранить свою роль единственного разумного человека в паре? Если она попытается стать ближе, как ему сохранять комфортную дистанцию, на которой они были все эти годы? Я не удивлена, что Джон отрицательно реагирует на психотерапию Марго. Ее психотерапевт, судя по всему, отлично справляется.

– В общем, – продолжает Джон, – прошлой ночью Марго позвала меня спать, и я сказал, что буду через минуту, потому что мне нужно ответить на несколько писем. Обычно через две минуты она начинает стоять над душой: «Почему ты не идешь спать? Почему ты все время работаешь?» Но вчера ничего такого не было. И я удивился. Я подумал, Господи, наконец-то ее терапия начала работать, и она поняла, что не загонит меня в кровать своим нытьем раньше времени. Я дописал пару писем, а когда пришел в спальню, Марго спала. А этим утром, когда мы проснулись, она сказала: «Я рада, что ты закончил свою работу, но я скучала. Я очень по тебе скучаю. Я просто хочу, чтобы ты знал, как мне тебя не хватает».

Джон смотрит влево, и теперь я слышу то, что слышит он: где-то рядом обсуждают освещение. Без единого предупреждения я снова смотрю, как кроссовки Джона движутся по полу. Когда я вновь вижу его лицо, стены за ним нет, а далеко на фоне смеется звезда сериала, болтая со своим заклятым киношным врагом и возлюбленной, которую он поносит в каждом эпизоде. (Я уверена, именно Джон написал этого героя.)

Я люблю этих актеров, так что сейчас кошусь на всех троих через экран, словно одна из тех людей за ограждениями на премии «Оскар», которые пытаются хотя бы мельком увидеть знаменитость. Вот только здесь нет красной ковровой дорожки, и я смотрю, как они пьют воду из бутылок и обмениваются новостями в перерыве между сценами. Я думаю, что папарацци полжизни бы отдали за эту сцену, и требуется немалая сила воли, чтобы целиком сосредоточиться на Джоне.

– Так вот, – шепчет он, – я знал, что тут что-то нечисто. Я думал, что она вечером все поняла, но, конечно же, с чего началось утро? С жалоб. Так что я сказал: «Ты по мне скучаешь? Что за попытки вызвать во мне чувство вины?» Понимаете, я же дома. Каждый вечер . Я на сто процентов верный, никогда ей не изменял и не собираюсь. Я отлично зарабатываю. Я заботливый отец. Я даже за собакой ухаживаю, потому что Марго сказала, что ее бесит ходить по округе с мешком какашек. А когда я не дома, я работаю . Я же не в Мексику уехал развлекаться. Так что я сказал ей, что могу уволиться, и она будет меньше скучать, потому что я буду болтаться по дому без дела, или могу продолжать работать, чтобы у нас была крыша над головой.

Он кричит кому-то за кадром, что придет через минуту, и продолжает:

– И знаете, что она сделала, когда я это сказал? Она сказала, прямо как Опра, – и он идеально копирует интонации телеведущей, – «Я знаю, что ты многое для нас делаешь, и ценю это, но мне не хватает тебя, даже когда ты дома».

Я пытаюсь вклиниться, но Джона уже понесло. Я никогда не видела его настолько возмущенным.

– На секунду я расслабился, потому что на этой стадии она уже обычно начинает орать, но потом до меня дошло. Это вообще не похоже на Марго. Как будто она что-то замышляет! Потом она сказала: «Мне очень нужно, чтобы ты это услышал». И я сказал: «Я все услышал, о’кей? Я не глухой. Я постараюсь ложиться пораньше, но сперва мне нужно закончить работу». И она сделала такое грустное лицо, будто вот-вот расплачется, а меня просто убивает, когда это происходит, потому что я не хочу огорчать ее. Последнее, чего я хочу, – это расстраивать ее. Но перед тем как я успел что-то сказать, она добавила: «Мне нужно, чтобы ты услышал, как мне тебя не хватает, потому что если ты это не слышишь, то я не знаю, сколько еще смогу говорить тебе об этом». А я спросил: «Мы теперь друг другу угрожаем?» – а она ответила: «Это не угроза, это правда».

Глаза Джона становятся размером с блюдца, а свободная рука зависает в воздухе, словно спрашивая: «Как вам такое, а?»

– Не думаю, что она на самом деле это сделает, – продолжает он, – но я в диком шоке, потому что никто из нас раньше не грозился уйти. Когда мы поженились, то договорились: не важно, насколько мы злимся, мы не будем угрожать друг другу разводом, и ни разу за двенадцать лет мы так не делали.

Он смотрит куда-то вправо. «Ладно, Томми, дай взглянуть…»