Геральд Хютер - Спасите игру! Ведь жизнь — это не просто функция

Представление — неважно, театр ли это, танец, музыка или что-то ещё — являет всю свою силу и красоту лишь тому, кто играет сам. И наиболее полно тому, кто импровизирует, то есть одновременно избегает и опасности тупо уткнуться в партитуру, сценарий или в указания хореографа, и опасности поставить себя вне игры в качестве равнодушного потребителя. Тому, кто отдаётся игре и беззаботно доверяется ей. Игры-импровизации возможны в любом виде зрелищных искусств: есть импровизационный театр и импровизационный танец — но мы приведём музыкальный пример.

Игра проста. Двадцать человек садятся в круг: вот вам и площадка для игры. Время — 20 минут. Игрушки у каждого с собой: это собственное тело, а точнее, собственный голос. Правило гласит: каждый играющий издаёт те звуки, какие ему хочется издать. Запретов нет. Единственное предписание: прислушиваться к тем звукам, что исходят от партнёров по игре. Игра начинается с нескольких секунд тишины — и вот раздаётся первый звук. Как вы думаете, что из этого получится? Это невероятно, но возникает музыкальное произведение, произведение, которого никто не сочинял, которое рождается само по себе: вдох и выдох, внутрь и вовне, ввысь и вглубь — поистине прекрасная, свободная игра. Время летит, участники телом и душой погружены в звуки, которые они сами совместно вызывают к жизни.

В своём пении они совершенно свободны — и одновременно теснейшим образом связаны друг с другом. Они заставляют звучать что-то, доселе неслыханное, никогда прежде не звучавшее. Их импровизация есть совершенная игра — во всей своей полноте.

Где живут такие игры? Придётся ещё поискать. Не в концертном зале и не на сцене. Потому-то эта глава носит такое — возможно, странное — название: на семинаре. Теперь понятно, о каких семинарах речь: о семинарах по всевозможным импровизационным искусствам.

Азартные игры — дело тонкое. Из всех видов игры это самый ненадёжный. Такие игры чуть ли не сами просятся, чтобы их колонизировал дух коммерции. Ведь играть в них на деньги — это почти само собой разумеется. Стоит лишь начать — опомниться не успеешь, и окажется, что важен уже только выигрыш, а сама игра отошла на второй план. Так и теряют игровую свободу, которая главным образом в том и состоит, что играющий не старается извлечь выгоду и не преследует никакой цели, внешней по отношению к самой игре. Посетители казино находятся в напряжении, на них давит ожидание выигрыша или проигрыша. Они тревожатся, строят планы, делают расчёты: они работают, делают свой бизнес — если получается, но в любом случае они стремятся к выигрышу. Поэтому, в сущности, они находятся вне игры, только делая вид, что играют, и тем самым подвергают себя опасности попасть от игры в зависимость.

Если же, наблюдая за игрой, мы видим, что вся обстановка соответствует критериям настоящей, аутентичной игры — значит, здесь случай иной. Однако игровой стол в казино — не для всех. Да и к рулетке не всякий подойдёт: ведь по-настоящему играть в неё можно, только имея в кармане столько денег, чтобы назавтра было неважно, выиграл ты сегодня или проиграл.

Потому обратим внимание на другие игры, те, что всем доступны и пользуются неизменной популярностью: на карточные игры. Большую их часть нельзя назвать просто азартными играми в чистом виде, поскольку они требуют от играющих большого мастерства и стратегического мышления. Однако им присущ и компонент удачи, везения: начать хотя бы с того, что в начале игры карты тасуются, а затем раздаются, и то, какие карты окажутся у вас в руках, зависит от удачи — или от случая. Таким образом, игра случая определяет начальную конфигурацию карточной игры. И самое интересное заключается в том, как играющие начинают в этой ситуации действовать. У них есть тысячи возможностей — и тысячи правил, определяющих эти возможности: правил игры в подкидного дурака, в очко, в бридж, в покер, в преферанс и так далее.

Сами по себе карточные игры — это настоящие игры, хотя они и не застрахованы от того, что в них начнут играть на деньги. Этим путём дух выгоды порабощает даже лучшие игры. Однако во все эти игры — кроме, возможно, покера — можно играть и без денежных ставок, сохраняя чистоту игры. Вот тогда они, будучи чудесной смесью азартных игр, игр на ловкость, и состязательных игр, и проявят всю свою волшебную силу. Причём здесь нельзя забывать и об аспекте зрелищности, ведь мы не просто можем угадать, кому везёт, а кто проигрывает. За карточным столом человек иногда раскрывается с совсем неожиданной стороны — как в хорошем смысле, так и в плохом…

Есть карточная игра, в которой удача играет решающую роль: это пасьянс. Вы тасуете карты, а потом раскладываете их по определённым правилам: часть карт рубашкой вниз, часть — вверх. Затем ваша задача заключается в том, чтобы — вновь по определённым правилам — открывать и перекладывать карты, пока пасьянс не «сойдётся», причём он может и не сойтись. Как правило, пасьянс раскладывают в одиночку; один их них так и называется, Solitaire, то есть «одиночка», солитер. Но есть разновидности пасьянса, в которых свою удачу испытывают два игрока одновременно. К ним относится пасьянс «Симпатия». Смысл его заключается в том, что игроки по очереди выкладывают и открывают свои карты. Особый шарм этой игры в том, что, если пасьянс сходится, игрокам не просто улыбается удача — они симпатичны друг другу: вот вам и оракул, следить за предсказаниями которого никому не надоест. Ведь, во-первых, мало что так интересно человеку, как узнать, вызывает ли он симпатию, а во-вторых, пространство игровой свободы в данном случае так широко и исход игры столь непредсказуем, что играющие, раскладывая пасьянс, чувствуют себя свободными. Хотя на самом деле они всецело зависят от того, повезло им или не повезло, когда тасовали карты. Это игра на удачу в чистом виде, удовлетворяющая всем нашим критериям: она создаёт между играющими ситуацию встречи, открывает им пространство возможностей, не имеет внешних целей и даёт чему-то проявиться — так или иначе.

Состязательные игры пользуются дурной репутацией. В первую очередь — среди педагогов и приверженцев «ненасильственной коммуникации». Под подозрение попадает сама логика игры: она с неизбежностью генерирует победителей и проигравших.

А это кое-где считается аморальным или, по крайней мере, чем-то, от чего нужно уберечь детишек. Но дети-то как раз любят состязания, и мальчики, возможно, больше, чем девочки. Вам не доводилось видеть, с каким восторгом дети на дне рождения участвуют в каком-нибудь забеге в мешках? Конечно, бывает, что проигравшие ревут, а по ходу игры может даже вспыхнуть потасовка. Но кто сказал, что это плохо? Не лучше ли слёзы и гнев, чем холодное равнодушие: ненасильственное, безучастное, безжизненное и бесчувственное? Вам, конечно, уже ясно, к чему мы тут клоним: да, нам нравятся игры — состязания. Мы считаем, что они тоже достойны защиты и спасения; и по возможности их следует защищать как раз от поползновений тех, кто, руководствуясь вроде бы добрыми намерениями, отнюдь не всегда делает добро.