Карл Юнг - Архетипы и коллективное бессознательное [litres]

78Заратустра для Ницше больше, чем поэтическая фигура, он – непроизвольная исповедь, завет. Ницше сам блуждал во тьме жизни, повернувшись спиной к Богу и христианству; именно поэтому к нему явился просветитель, говорящий источник его души. Отсюда иератический язык «Заратустры», ибо таков стиль этого архетипа.

79Переживая данный архетип, современный человек сталкивается с самым древним типом мышления как автономной деятельностью, объектом которой является он сам. Другие примеры этого же опыта – Гермес Трисмегист или Тот из герметической литературы, Орфей, Поймандр (пастырь мужей) и родственный ему Пастырь Гермы [40] Райценштайн понимает «Пастыря Гермы» как христианский ответ на трактаты «Поймандр». . Если бы имя «Люцифер» не обросло всякого рода предрассудками, оно идеально подходило бы этому архетипу. Я назвал его архетипом мудрого старца или смысла . Как и все архетипы, он имеет позитивные и негативные аспекты, в обсуждение которых я не хотел бы здесь вдаваться. Двойственность мудрого старца подробно описана в моей статье «Феноменология духа в сказках».

80Три рассмотренных до сих пор архетипа – тень, анима и мудрый старец – могут представать в персонифицированной форме. Ранее я попытался обозначить общие психологические условия, в которых возникает подобный опыт. Однако сказанное является лишь абстракцией, обобщением. Можно, точнее нужно, дать описание данного процесса так, как он протекает в непосредственном опыте. В ходе этого процесса архетипы выступают как действующие персонажи сновидений и фантазий. Однако сам процесс включает другой класс архетипов, который можно было бы обозначить как архетипы трансформации . Они уже не персонифицированы, но представляют собой типичные ситуации, места, пути и средства, символизирующие типы трансформации. Как и персоналии, эти архетипы являются истинными и подлинными символами, которые не поддаются исчерпывающей трактовке ни как знаки, ни как аллегории. Они есть подлинные символы именно из-за своей многозначности и неисчерпаемости. Основополагающие принципы, άρχαί , бессознательного не поддаются описанию в силу богатства опорных значений, хотя и могут быть распознаны. Различающий интеллект стремится к однозначности смысла, но тем самым упускает из вида главное, ибо единственное, что мы безусловно можем установить относительно природы символов, – это их многозначность , почти неограниченное количество отсылок, что делает невозможной однозначную формулировку. Кроме того, они принципиально парадоксальны; аналогичным образом алхимики представляли дух как «senex et iuvenis simul» – старый и молодой одновременно.

81Неплохой иллюстрацией символического процесса являются рисунки из алхимических трактатов, хотя символы, которые они содержат, преимущественно можно отнести к традиционным, несмотря на их зачастую смутное происхождение и значение. Превосходным восточным примером служит тантристская система чакр [41] Авалон Артур. Змеиная сила . или мистическая нервная система в китайской йоге [42] Erwin Rousselle, «Spiritual Guidance in Contemporary Taoism». . По всей вероятности, и серия образов в картах Таро развилась из архетипов трансформации, что подтверждает весьма поучительная лекция профессора Бернулли [43] R. Bernoulli, «Zur Symbolik geometrischer Figuren und Zahlen». .

82Символический процесс представляет собой переживание образов через образы . Его развитие, как правило, имеет энантиодромическую структуру, подобно тексту «И Цзин», и, следовательно, содержит в себе чередование негативного и позитивного, потери и приобретения, светлого и темного. Его начало почти всегда характеризуется как попадание в тупик или безвыходную ситуацию; его целью является, вообще говоря, просветление или высшее сознание, посредством которых первоначальная ситуация преодолевается на более высоком уровне. Что касается временного фактора, процесс может быть сжат до одного сновидения или кратковременного опыта, а может длиться месяцами и годами, в зависимости от исходной ситуации, особенностей переживающего его индивида и результатов, к которым он должен привести. Количество символов естественным образом варьирует от случая к случаю. Хотя все переживается образно, то есть символически, речь идет не о мнимых опасностях, а о реальном риске, от которого может зависеть судьба человека. Главная опасность заключается в искушении поддаться чарующему влиянию архетипов. Чаще всего это происходит, когда архетипические образы не переходят в область сознания. При наличии предрасположенности к психозу архетипические фигуры, которые и так в силу своей нуминозности обладают автономностью, могут избегнуть сознательного контроля и стать полностью независимыми, тем самым приводя к развитию одержимости. При одержимости анимой, например, больной пытается кастрировать самого себя, чтобы превратиться в женщину, или, наоборот, боится, что нечто подобное сделают с ним против его воли. Самым известным примером являются «Мемуары больного, страдающего нервной болезнью» Шребера. Такие больные часто обнаруживают всю мифологию анимы с бесчисленными архаическими мотивами. Пересказ подобного случая несколько лет назад опубликовал Нелькен [44] «Analytische Beobachtungen über Phantasien eines Schizophrenen». . Другой пациент сам описал свой опыт, снабдил его комментариями и издал в виде книги [45] John Custance, Wisdom, Madness, and Folly . . Я специально напоминаю об этих случаях, ибо еще встречаются люди, полагающие, будто архетипы не более чем субъективные химеры моего мозга.

83То, что со всей жестокостью вскрывается при безумии, в случае невроза остается на заднем плане, однако продолжает воздействовать на сознание. Когда же анализ проникает в глубь феноменов сознания, он обнаруживает те же архетипические фигуры, которые вызывают бред психотиков. Наконец, существует несметное множество литературных и исторических примеров, доказывающих, что архетипы свойственны абсолютно нормальным типам фантазии, которые отнюдь не являются чудовищными последствиями умопомешательства. Патология заключается не в наличии таких идей, а в диссоциации сознания, которое уже не способно управлять бессознательным. Во всех случаях диссоциации возникает необходимость интеграции бессознательного в сознание. Это синтетический процесс, который я называю «процесс индивидуации».

84Фактически, этот процесс следует естественному течению жизни – жизни, за время которой индивид становится тем, кем он всегда был. Поскольку человек наделен сознанием, развитие такого рода происходит не столь гладко; нередко возникают вариации и нарушения, ибо сознание снова и снова отклоняется от своего архетипического, инстинктивного основания и вступает в противоречие с ним. Тогда возникает необходимость синтеза двух позиций. Это эквивалентно психотерапии даже на примитивном уровне, где она принимает форму реституционных церемоний. Примерами могут служить идентификация с предками у австралийских аборигенов в период alcheringa , идентификация с «сынами солнца» у индейцев Таос-Пуэбло, апофеоз Гелиоса в мистериях Исиды и так далее. Соответственно, терапевтический метод комплексной психологии заключается, с одной стороны, в возможно более полном доведении до сознания констеллированного бессознательного содержания, а с другой – в синтезе этого содержания с сознанием. Поскольку, однако, цивилизованный человек обладает высоко развитой способностью к диссоциации и часто пользуется ею, дабы избежать всевозможных рисков, возникают определенные сомнения, что за осознанием последуют надлежащие действия. Наоборот, мы вынуждены считаться с исключительной неэффективностью осознания и, следовательно, прикладывать все усилия, дабы применить его результаты наилучшим образом. Сам акт осознания, как правило, этого не предполагает и не содержит в самом себе никакой моральной силы. В таких случаях становится ясно, в какой мере излечение неврозов представляет собой моральную проблему.