Николай Голубей - Узник Боли: исцеление от детских и взрослых травм

Что происходило со мной в той ситуации?

Физически: я просто «застыл», я был в шоке, было ощущение, что у меня нет сил пошевелиться. У меня был ступор.

Эмоционально я переживал ужас, бессилие, беззащитность, несправедливость.

Интеллектуально: мое мышление просто «зависло». Я просто «замер». Я не понимал, как мне реагировать и что нужно делать.

В моей семье были все виды насилия…

Интеллектуальное насилие: моя мама все время говорила, что я все делаю не так! Полы мою неправильно! Посуду мою неправильно! Пыль вытираю неправильно! Даже сорняки в огороде вырываю неправильно!

Как только я видел приближение мамы, когда я что-то делал по двору, то сразу испытывал напряжение в теле, страх критики и интеллектуальный протест, который моя мама подавляла своим авторитетом. Я чувствовал несправедливость за то, что меня постоянно критиковали, потому что я реально старался и хотел помочь. Позже я расскажу вам к чему привел этот «слепок».

В моей семье не говорил про секс. Вообще не говорили про секс! От слова «совсем» не говорили. Неожиданно, мой папа собирал семейный совет и заявил, что он разводится с мамой из-за того, что она не хочет заниматься с ним сексом и он устал «дрочить в тряпочку». Я запомнил эту фразу на всю жизнь!

Я был в глубоком шоке от этой ситуации!

Давайте еще коснемся немного такого термина, как депривация.

Депривация — это лишение или неполучения человеком чего-то, что он хочет или того, что ему необходимо.

Например, я занимался футболом с 10 до 15 лет и мой папа ни разу не посетил футбольный матч моей команды за эти годы. Ни одного раза! Футбол был очень значимой частью моей жизни, я очень хорошо играл в футбол, забивал много голов, и мой папа ни разу не пришел, чтобы посмотреть, как я играю. Мне было обидно, мне очень хотелось внимания и похвалы папы. Мой папа ни разу не поговорил с моим тренером. Мне хотелось, чтобы мой тренер похвалил меня перед моим папой. Так сформировался еще один «слепок».

Одна из форм депривации — это лишение внимания.

В школе, чтобы привлечь к себе внимание, я очень плохо себя вел. Моего папу регулярно вызывали в школу, и он потом со мной общался. Это было его внимание ко мне! Так сформировался еще один «слепок».

Лозунг моей школьной учебы был «Почему 4, а не 5?» (по 5-ти бальной школе оценок). Меня никогда не хвалили, но постоянно критиковали. Так сформировался еще один «слепок».

Давайте зафиксируем еще раз. Каждый «слепок» имеет физическую, эмоциональную и ментальную составляющую, которые все вместе формируют определение состояние, то есть комплексное переживание. «Слепок» — это не просто мысль, или физический зажим, или эмоция. «Слепок» — это комплексное переживание, которое состоит из физической, эмоциональной и ментальной составляющей.

Посмотрите на следующий рисунок.

«Слепки» начинают накапливаться и наслаиваться один на другой!

Для дельнейшего понимания материала, мы введем два термина: травмирующее событие и хронический стрессор.

Травмирующее событие — это яркое, болезненное событие, которое носит разовый характер. Например, мой папа ударил маму табуреткой, я разбил губу о дышло прицепа, мама бросила в меня банкой с пшеном и т. д.

Хронический стрессор — это похожие друг на друга ситуации, которые повторялись много раз в течении какого-то периода времени: недели, месяцы, годы. Например, мама постоянно критиковала меня, родители не хвалили меня, меня перебивали и не выслушивали до конца, мне не дарили подарки на день рождения и Новый год, мое день рождение 6 марта, а его отмечали 8 марта и т. д. Еще пример, мама годами повторяла одно и тоже: она ложилась на кровать, я сидел рядом с кроватью на коленях. Мама повторяла одно и тоже: «Ты меня не любишь! Вы все хотите моей смерти!». Я стоял на коленях и плакал, говоря маме, что я ее люблю! Что она мне нужна! Мне было очень больно!

Бывает так, что травмирующее событие переходит в хронический стрессор.

Например, я жил в частном доме. У нас было два туалета:

Один туалет во дворе, как туалет в селе. Деревянная конструкция с дыркой в полу. Но дырка была не на полу, а на деревянной возвышенности, на которую нужно было еще взобраться.

Второй туалет был в летней кухне, в ванной. Это был нормальный туалет с керамическим унитазом. Тогда у нас не было канализации, а была сточная яма, которую нужно было регулярно выкачивать и платить за это деньги. Папа сказал, чтобы летом все пользовались уличным туалетом для экономии средств.

Я был маленький, мне было 6–7 лет и мне было страшно ходить в уличный туалет. Он был неприспособленный для маленького ребенка. На него было страшно залазить. Было страшно упасть в отверстие, потому что оно было сделано под размер взрослого человека. Поэтому я ходил «по-большому» в туалет в помещении, где был керамический унитаз.

Однажды папа увидел, что я какал летом не в уличном туалете, а на унитазе. Он зашел в ванну с гаечным ключом и разбил подо мной унитаз.

В той ситуации я чувствовал ужас, стыд, смущение, вину, бессилие, беззащитность, сокрушенность.

Это травмирующее событие, которое потом превратилось в хронический стрессор: папа в течении двух-трех лет говорил: «Когда ты купишь новый унитаз? Из-за тебя я разбил унитаз! Ты должен купить новый унитаз!». Я чувствовал тогда унижение, вину, страх, напряжение.

Спустя годы, когда я уже имел психологическое образование и проработал детство, я спросил папу, понимает ли он, что он тогда сделал? Он начал снова говорить тоже самое, что говорил много лет: «Ты же знал, что нельзя было ходить в тот туалет летом… я же тебе говорил!».

Я ему ответил: «Папа, да мне было тогда 6–7 лет! Я же был маленьким ребенком! Я же твой сын! Как ты мог так поступить со мной? Как? Я был в шоке! Папа, ты представляешь себе, как я себя чувствовал, когда ты, мой папа, забежал в ванну и разбил гаечным ключом подо мной унитаз». Я увидел, как лицо и взгляд моего папы изменились. Было такое ощущение, что он впервые за много лет осознал, что он тогда сделал. Как будто бы его психика много лет придумывала оправдание его поведения, чтобы он не осознавал то, что он совершил, потому что нормальная психика не может выдержать такого поступка. Как можно разбить унитаз под своим собственным ребенком просто за то, что он какает летом не в уличном туалете, а на керамическом унитазе?

Еще пример, я с моим другом украли арбуз на поле. Нас поймали. Мне было страшно, я испытывал напряжение. Это было «травмирующее событие». Я попросил хозяина арбуза не рассказывать моим родителям о том, что я сделал, это была серьёзная ошибка, о которой я тогда не подозревал. Хозяин арбуза рассказал родителям второго мальчика об этой ситуации и его наказали. Моим родителям он не рассказал, но потом в течении нескольких лет, я жил в страхе и напряжении в ожидании наказания. Я жил все время с мыслями, что рано или поздно, хозяин арбуза расскажет моим родителям об этой ситуации и меня накажут. Для психики ребенка очень болезненно ждать наказание, это очень сложно. Ожидание наказания вызывает много напряжения.