Николай Государев - Треугольный человек

«Современники писали о ней: „Принцесса сия имела чудесный вид и тонкий стан, возвышенную грудь, на лице веснушки, а карие глаза ее немного косили“. Называла себя по-разному: дочь гетмана Разумовского, черкесская княжна Волдомир, фрау Шолль, госпожа Франк, внучка Петра или внучка шаха Надира, Азовская принцесса, мадам де Тремуйлль, персианка Али-Эмите, Бетти из Оберштейна, княжна Радзивилл из Несвижа, графиня Пинненберг из Голштинии, пани Зелинская из Краковии, „последняя из дома Романовых княжна Елизавета“, — и никогда не именовалась Таракановой, хотя под таким именем и сохранилась в истории. Княжна Тараканова блестяще владела французским, немецким, хуже итальянским, понимала на слух речь польскую. Она стреляла из пистолета, как драгун, владела шпагой, как мушкетер, талантливо рисовала и чертила, разбиралась в архитектуре, играла на арфе и лютне и умела играть на мужских нервах…»

Когда в итальянский порт Ливорно зашла русская эскадра, Тараканова обратилась с посланием к эскадренному начальству — Орлову-Чесменскому, брату знаменитого Григория Орлова, вышедшего к тому времени из фавора Екатерины II. Ее письмо имело стиль манифеста: «Божьей милостью, Мы, Елизавета Вторая, княжна всея России, объявляем верным подданным нашим… Мы имеем больше прав на престол, нежели узурпаторы государства, и в скором времени объявим завещание умершей императрицы Елизаветы, нашей матери. Не желающие принять Нам присягу будут Мною наказаны…»

Хитростью заманили ее на борт русского судна и доставили в Россию. Там, в тюрьме, в Алексеевской равелине, открылась чахотка. Допросные листы подписывала «Елизавета». Вела себя мужественно. Ей предлагали только назвать свое настоящее имя — и ее отпустят. Нет, подлинного имени она не назвала даже в предсмертной исповеди. Даже смерть превратила в спектакль, попросив к исповеди священника православного, а не католического! Последняя и самая возвышенная ее роль дочери русской императрицы была важнее и жизни и смерти.

Старость. Время, когда прошлое приобретает над тобой более реальную власть, чем настоящее, а будущего нет.

Физиология старения (как и физиология детства) создает предпосылки обострения истероидных черт характера. Откроем учебник психиатрии: «Климакс — физиологический процесс возрастных изменений деятельности желез внутренней секреции, главным образом половых. Этот переходный период наблюдается у мужчин и у женщин, причем у последних проявления климакса выражены наиболее отчетливо и резко, так как они непосредственно связаны с прекращением овариальной функции, в среднем наступающей в возрасте 45–50 лет… Повышенная аффективная лабильность и реактивность способствуют возникновению особой формы болезни — инволюционной истерии».

Но климакс — только первый удар колокола, возвещающий вступление в старость. Невротические явления этого переходного периода могут пройти. И еще долго можно увлеченно жить и плодотворно трудиться. Увы, старение — это и инволюционные изменения мозга, с ним и всей психики человека. Происходит то, что называют в народе «выживание из ума», а в медицине «старческим слабоумием». В том же руководстве читаем следующее: «Начальные симптомы нередко выражаются лишь в рассеянности и забывчивости, а также в изменении характерологических черт, которые как бы заостряются и выступают в преувеличенно шаржируемом виде. В дальнейшем проявляются качественно иные сдвиги в характере (психопатоподобные расстройства). Больные становятся недоверчивыми, черствыми, ворчливыми; типично наличие бестолкового упрямства наряду с повышенной внушаемостью и наивным легковерием. Критическое отношение к имеющимся расстройствам полностью отсутствует. Круг интересов резко сужается. Они ограничиваются стремлением к удовлетворению чисто эгоистических потребностей и сводятся к сугубо вегетативному образу жизни».

Процесс старения поначалу может вызвать бурное, истероидного свойства сопротивление, стремление продлить уходящую молодость. Заставляет стать на путь расточительности, идти на любые жертвы, чтобы с помощью косметики, хирургии, диеты, одежды сохранить остатки привлекательности. Или с помощью денег, или протекций удержать возле себя молодых любовников. Не менее характерно, когда человек, особенно бывший баловень судьбы, келейно замыкается в мире воспоминаний и реликвий прошлого, враждебно воспринимая все, что, как свет сквозь щели затворенных ставен, пробивается к нему из дня сегодняшнего. В качестве иллюстрации — одно из стихотворений Заболоцкого: «В позолоченной комнате стиля ампир, где шнурками затянуты кресла, театральной Москвы позабытый кумир и владычица наша воскресла. В затрапезе похожа она на щегла, в три погибели скорчилось тело. А ведь, боже, какая актриса была — и какими умами владела! Что-то было нездешнее в каждой черте этой женщины, юной и стройной, и лежал на тревожной ее красоте отпечаток Италии знойной. Ныне домик ее превратился в музей, где жива ее прежняя слава, где старуха подчас удивляет друзей своевольем капризного нрава. Орденов ей и званий немало дано, и она пребывает в надежде, что красе ее вечно сиять суждено в этом доме, как некогда прежде. Здесь картины, портреты, альбомы, венки, здесь дыхание южных растений, и они ее образ, годам вопреки, сохранят для иных поколений. И не важно, не важно, что в дальнем углу, в полутемном и низком подвале, бесприютная девочка спит на полу, на тряпичном своем одеяле! Здесь у тети-актрисы из милости ей предоставлена нынче квартира. Здесь она выбивает ковры у дверей, пыль и плесень стирает с ампира. И когда ее старая тетка бранит и считает и прячет монеты — о, с каким удивленьем ребенок глядит на прекрасные эти портреты! Разве девочка может понять до конца, почему, поражая нам чувства, поднимает над миром такие сердца неразумная сила искусства».

Для мужчин с их исторически сложившейся социальной ролью главы дома (до недавнего времени) характерным проявлением эгоцентричной истероидности был деспотизм домостроя. При этом действия с позиции грубой силы ожесточены полным нежеланием принимать во внимание любые доводы, потребности социально зависимых членов семьи, если они идут «супротив» задуманного или уже решенного, особенно в том случае, когда принятое решение — воля — объявлено во всеуслышание и нельзя ронять авторитет («сказал — отрезал»). Было уже отмечено, что процесс старения сопровождается обострением черт характера. Нарастает, в частности, и авторитарный деспотизм человека не только с ростом его социального влияния, экономического могущества, но и по чисто физиологическим причинам. Нарастает к старости и скаредность деспота. Деньги, имущество, сосредоточенные в его руках, к этому времени остаются часто единственным залогом власти, орудием управления в семейных отношениях. Они — единственная отрада, они — божество Скупого рыцаря!