Николай Государев - Треугольный человек

Человек Мотивационный, вступив на путь нравственного развития, находится в поиске добра, в поиске смысла жизни. С этой точки зрения русская классическая литература всегда ставила высокие нравственные идеалы перед человечеством, решала этические сверхзадачи. Э. Гюней, турецкий критик и переводчик: «Идеалом героев, созданных Диккенсом, является хороший дом, счастливая семейная жизнь. Герои Бальзака стремятся приобрести великолепные замки, накопить миллионы. Однако ни герои Тургенева, ни герои Достоевского, ни герои Толстого не ищут ничего подобного… Русские писатели требуют очень много от людей. Они не согласны с тем, чтобы люди ставили на первый план свои интересы и свой эгоизм… Русская культура предъявляет слишком высокие требования, обрекает на мучительные поиски истины…»

Эмоционально воспринятое событие вызывает работу переживаний. Сумятицу чувств может упорядочить творческий процесс. Назвать чувство точным словом, проследить его корни, скрытые мотивы — значит освободиться от саднящей эмоциональной занозы. В настоящее время мастерами тонкого психолого-литературного анализа чувств, на мой взгляд, — являются писатели Юрий Нагибин и Фазиль Искандер.

В каждом виде искусств можно выделить характерные течения, обусловленные мотивационной психической активностью, однако это потребует отдельного исследования. Поэтому перейдем к науке.

Научное мотивационное творчество начинается в момент, когда какое-то явление не укладывается в привычную схему, концепцию, парадигму. Чтобы объяснить новый факт, требуется глобально пересмотреть прежние взгляды. Рычагом, способным перевернуть мир, является принцип, критерий, необходимый для систематизации, классификации, уложения в непротиворечивую целостность всех накопленных к этому времени фактов. Творческая идея есть тот критерий, с помощью которого рушится старое и строится новое теоретическое здание. Период новорожденной идеи необычайно насыщен эмоциями, переживаниями, позволяющими перестроить психическую систему восприятия мира. Новорожденная идея базируется на высочайшей эмоциональной доминанте, подвигающей к решению сверхзадачи благодаря поддержанию исполинской работоспособности и убежденности в своей правоте, несмотря на временный недостаток доказательств или ожесточенное сопротивление цепляющихся за старое людей.

Откроем иллюстративный ряд типичных мотивационных феноменов научного творчества примерами из философии и психологии. Так, идеалистическая философия в поиске истоков и смысла жизни породила течения, которые абсолютизируют чувства, считая их главным инструментом познания истины. Чувства (как путеводные нити познания) в психологии исследуют методами интроспекции (самонаблюдения) и психоанализа (система интерпретации бессознательных явлений).

Необходимость мотивационной психической активности в научном творчестве бесспорна, но ее следует рассматривать здесь как промежуточную форму — как стадию творческого процесса, требующую проверки практикой. В противном случае — в незрелой, незавершенной стадии вынашивания идеи — научное творчество, оборванное на мотивационном этапе, порождает утопии, малоприспособленные к выживанию в реальных условиях их практического использования.

Как творит Мотивационный Человек? Предпосылки мотивационной активности — дефицит внешних условий или внутренних возможностей, продуцирующий прежде всего эмоции. Отсюда — все остальное. Это работа не по заказу, а по велению сердца (иногда для самого себя, часто «в стол» для потомков). Это заразительность, вдохновение как ревнивая реакция на чью-либо прекрасно исполненную работу, на высказанную кем-то спорную мысль, на возмутительное событие. Работает Мотивационный Человек потаенно, нередко по ночам, ни с кем не советуясь и не обсуждая свой труд, который для него святая святых, равнозначный смыслу жизни. Творчество — единственная возможность почувствовать себя богоподобным исполином, единственная надежда на перемены к лучшему. У С. Есина в повести «Временитель» я прочитал: «Гражданином вселенной чувствовал он себя в полночный час, когда тихо в квартире, лишь капает вода из крана… богом и господином чувствовал он себя перед листом бумаги или с книгой за чистым столом в выдраенной, как палуба военного корабля, кухне. Какие являлись сюда из минувшего собеседники! Какие помнятся парения духа над столом, на котором рубили мясо, резали капусту… Рассвет проявился, как всегда, незаметно… Кухня сразу стала менее уютной, заметно, что краска на потолке по углам облупилась, у кастрюль, чинно стоявших на полке, оказались сколотые бока. Жизнь приобрела свой истинный колер». Испытывал и я нечто похожее в молодые годы:

Человек Мотивационный, руководствуясь принципом соответствия идеалу, предъявляет к себе высокие требования, поэтому часто испытывает неудовлетворенность. Это все тот же дефицит возможностей, но создаваемый искусственно, собственными руками, когда планка поднимается выше головы. Говорит кинорежиссер Эльдар Рязанов: «После совместной нашей работы над „Гаражом“ я хорошо понял индивидуальность и характер Валентина Иосифовича. Я разделял актеров, участвующих в съемках „Гаража“, на „идеалистов“ и „циников“. Так вот, Гафт принадлежал к идеалистам, более того, возглавлял их. Гафт с трепетом относился к своей актерской профессии, в нем нет ни грамма цинизма. Слова „искусство“, „театр“, „кинематограф“ он произносит всегда с большой буквы. Бескорыстное, самоотверженное служение искусству — его призвание, крест. Отдать себя спектаклю или фильму целиком, без остатка — для него как для любого человека дышать. Для Гафта театр — это храм. Он подлинный фанатик сцены. Я еще никогда ни в ком не встречал такого восторженного и бурного отношения к своей профессии, работе… я обнаружил в Гафте нежную, легко ранимую душу, что вроде бы не вязалось с его едкими, беспощадными эпиграммами и образами злодеев, которых он немало сыграл на сцене и на экране. Оказалось, что Гафт — добрый, душевный, открытый человек. При этом невероятно застенчивый. Но у него взрывной характер. И при встрече с подлостью, грубостью, хамством он преображается и готов убить, причем не только в переносном смысле, бестактного человека, посягнувшего на чистоту и святость искусства… В актере чудовищно развито чувство самооценки. Он всегда недоволен собой, считает, что сыграл отвратительно… Самоедство, по-моему, просто сжигает его».