Радж Рагунатан - Если ты такой умный, почему несчастный [Научный подход к счастью] [litres]

Два пути к МВА: почему путь к мастерству, взаимосвязи и автономии, который избирает человек, имеет значение для счастья

Напротив, все три альтернативных пути к МВА являются результатом ориентации на изобилие. Когда человек ощущает адекватную заботу о себе, он с большей вероятностью стремится к целям ради чистого удовольствия, которое получает от этого (пребывания в потоке), а не ради внешних вознаграждений. Когда человек ощущает изобилие, он чувствует себя по-настоящему способным на щедрость. А когда он ощущает изобильность в смысле уверенности, что справится со всем, что бы ни подбрасывала ему жизнь, он с комфортом отказывается от внешнего контроля и стремится вместо него к контролю внутреннему.

Итак, рецепт жизни, полной счастья и удовлетворенности, в итоге сводится к переключению ориентации с недостаточности на изобилие. Вот почему, как вы могли заметить, все упражнения на счастье так или иначе нацелены на ослабление ориентации на недостаточность и воспитание ориентации на изобилие.

Два подхода к МВА снова подтверждают трехсторонний выигрыш от счастья, которого я вскользь коснулся во введении. Ориентация на изобилие, которая лежит в основе привычек очень счастливых людей, не только способствует альтруизму, но и повышает шансы на успех, поддерживая и креативность, и зрелость во взаимодействии с другими. Разумеется, это не значит, что «счастливые» привычки всегда будут усиливать успех или даже счастье. Как мы поняли, хотя быть добрым и сострадательным хорошо, неразборчивость в даянии может и не усиливать счастье или успех. Ранее в книге шла речь о некой идеальной точке, за которой проактивное доверие к другим снижает шансы на успех и счастье. В более общем плане в ситуациях, когда на кону стоит выживание (зоны военных действий или нищета), «счастливые» привычки не только не усиливают счастье и успех, но и подвергают риску человека. Так что рецепт, данный в этой книге, не является общим – в том смысле, что он применим не к каждому человеку и не во всех без исключения условиях. Скорее это рецепт, релевантный конкретно для УиУ. А конкретнее, это рецепт для тех, чьи основные потребности удовлетворены, а сами они вовлечены в творческую или интеллектуальную деятельность.

Большинство людей верят, что рецепт, описанный в этой книге, дает трехсторонний выигрыш. В то же время многие сомневаются: мол, если критическая масса людей возьмет на вооружение этот рецепт, то мы будем коллективно страдать. А конкретно, они опасаются, что социально-слоевой прогресс и продуктивность окажутся «ненужными», если критическая масса людей усвоит «счастливые» привычки. Это сомнение коренится в допущении о том, что ориентация на недостаточность необходима, чтобы люди, занимающиеся приземленными, но крайне необходимыми задачами (например, обжариванием бургеров и мытьем туалетов), сохраняли мотивацию к своей работе.

Насколько обоснованно это допущение? Действительно ли социальный прогресс и продуктивность покатятся в тартарары, если критическая масса людей усвоит «счастливые» привычки?

Один из способов разрешить это сомнение – мысленный эксперимент. Представьте, что все в мире в один прекрасный день решили заниматься только создающей поток работой – делами привлекательными и значимыми. Так, например, представьте, что начиная с сегодняшнего дня никто не согласен жарить бургеры или мыть туалеты. Такой поворот событий, разумеется, крайне маловероятен, потому что значительная доля населения мира еле-еле сводит концы с концами и потому готова браться за любую работу, которая позволяет оплачивать счета. Но давайте пока игнорировать этот факт. Если бы людей, готовых заниматься скучной, но очень важной работой, была всего горстка, то наиболее вероятным последствием этого – которое вытекает из простой логики спроса и предложения – было бы следующее: эта горстка запросила бы более высокую оплату труда. И это было бы неплохо как минимум по двум причинам. Во-первых, более высокие зарплаты для работающих бедняков улучшили бы жизнь тех, кто находится «в основании пирамиды». Во-вторых, учитывая действие сил свободного рынка, предприниматели-оппортунисты вмешались бы, чтобы найти альтернативные способы удовлетворять спрос на скучные, но важные работы. А конкретнее, после возможного краткого периода хаоса машины и роботы заняли бы места людей, в настоящее время занятых этой работой. Такой поворот событий опять-таки был бы желанным, поскольку он не только повысил бы средний уровень удовлетворенности рабочей силы, но и помог экономике развиваться в новых и волнующих направлениях.

Но что, если желание найти осмысленную и увлекательную работу сделает нашу рабочую силу ленивой и непродуктивной?

Такой результат возникает из имплицитного допущения, которое делают многие из нас: что люди по природе ленивы и единственный способ мотивировать их – это стимулировать путем внешних вознаграждений, таких как деньги. Подозреваю, что важная причина нашей убежденности в этом – то, что мы не считаем свою нынешнюю работу увлекательной или осмысленной. В результате, поскольку мы сами и минуты не задерживались бы на работе, если бы нам не платили за это дополнительно, мы делаем допущение, что и все остальные, должно быть, в одной лодке с нами. Однако, как неоднократно показывали исследования внутренней мотивации, люди, наслаждающиеся своим делом, не только работают усерднее, они работают еще и умнее , чем когда их мотивируют только внешние вознаграждения. Это означает, что мнение о том, что поиски смысла и увлеченности в работе приведут к лени и непродуктивности, ошибочно.

Это, естественно, не значит, что те, кто стремится к смыслу и увлеченности в работе, будут готовы усердно трудиться на любом рабочем месте; они по определению не станут «вкалывать» на работе, которую считают бессмысленной. Поэтому те, кто ищет смысла и увлеченности в работе, менее готовы делать определенные вещи (например, работать в табачной компании или сети ресторанов фастфуда), которые, по их убеждению, несут миру больше вреда, чем пользы. Они могут также быть не готовы становиться частью системы, которая загрязняет реки или угрожает животным. Это, в свою очередь, может снижать продуктивность определенных типов индустрии. Но это было бы не так уж плохо. Как отмечает значительное число социологов, самые серьезные опасности, с которыми мы коллективно сталкиваемся сегодня – от изменения климата и истребления видов до имущественного неравенства и нехватки питьевой воды, – вряд ли можно разрешить, продолжая идти по пути «ведения бизнеса как обычно», пути разорительной гиперпродуктивности. Мы дадим себе лучший шанс избежать, а может быть, даже полностью решить вопрос с этими опасностями, если снизим активность тех предприятий, которые приносят больше вреда, чем пользы.