Джона Сакс - Мысли парадоксально. Как дурацкие идеи меняют жизнь

Начало беседы протекало вполне ожидаемо.

«Правительство только мешает людям делать свои дела», — заявляет Линда Гилбер, владелица небольшой компании, которая пришла на чаепитие по приглашению Меклера.

«Вы ходили в государственную школу? — спрашивает в ответ Элиза Батиста, подруга Блейдс. — Полиция охраняет вашу улицу?»

Эти вопросы могут показаться слегка провокационными, но беседа продолжается в спокойном тоне. Батиста говорит спокойно, без лишних эмоций. Гилберт внимательно слушает.

Блейдс, улыбаясь, наблюдает за ними.

«При безличном общении люди ведут себя более агрессивно, — позднее поделилась она. — При встрече они пытаются найти общий язык. И им это удается».

Беседа продолжается, и участники, к своему удивлению, начинают не только больше доверять, но и соглашаться друг с другом.

«Им плевать на нас. Плевать на наших детей, — говорит Меклер о Больших шишках в Вашингтоне, действующих исключительно в интересах своих влиятельных друзей-спонсоров. — Им плевать на малый бизнес. Это все политика ненависти». Все согласно кивают, и даже либералы активно развивают мысль Маклера.

Они говорят обо всем — образование, тюрьмы, дефицит. К концу беседы они вместе выделяют несколько ключевых проблем политической системы. Несмотря на радикально противоположные политические взгляды, им удается подружиться и расстаться довольными друг другом. Авторская колонка, которую позднее написали Блейдс и Гровер Норквист, убежденный республиканец, была во многом основана на том чаепитии. И это только одна из множества «межпартийных» встреч, организованных Блейдс, которые впоследствии получили меткое название Living Room Conversations [101].

Блейдс признается, что Меклер очень приятный, обаятельный и интересный собеседник. На мой взгляд, это должно было сильно обеспокоить Блейдс и ее подсознание, наполненное жесткими моральными принципами. Кто бы захотел сблизиться с умным, харизматичным политическим врагом? Разве этот опыт не нанесет еще больший урон нашим убеждениям, чем мелькающие факты на экране?

Блейдс утверждает, что в Living Room Conversations им удается избежать этого когнитивного сопротивления благодаря правилам проведения бесед.

«Мы приглашаем людей не убедить остальных в своих взглядах, а выслушать их, — объясняет Блейдс. — Мы делимся мыслями, раскрываем душу. Это делает нас более открытыми и творческими, а наши решения — более продуманными».

Блейдс говорит, что в обычных беседах со своими друзьями-консерваторами она не пыталась переманить их на свою сторону. Без давления им было проще понять ее взгляды, поэтому теперь они тоже обращают внимание на проблемы, которые раньше не замечали, например на состояние окружающей среды, потому что им небезразлична их подруга Джоан. Блейдс уверена, что это небезразличие работает в обе стороны.

«Прислушиваться к людям, взгляды которых сильно отличаются от твоих собственных, это как решать трудную загадку или математическое уравнение. Это сложно, но это расширяет границы мышления. Нам нужен этот навык для решения серьезных, наболевших проблем. И только объединив наши идеи, мы сможем справиться с задачей».

Меклер и Блейдс интуитивно нашли лазейку в нашем мышлении, ценность которой теперь подтверждена опытным путем. Во время компьютерного теста в Университете Южной Калифорнии либеральным участникам было легко закрыться от нежелательных фактов и утверждений, они подсознательно игнорировали альтернативные идеи. Но при длительном личном общении с людьми, придерживающимися противоположных взглядов, а не только их идеями, мы получаем желанный всплеск креативной энергии. Скотт Пейдж из Мичиганского университета и Лу Хонг из Чикагского университета Лойола провели эксперимент. Его результаты показали, что команды, которые были составлены из случайных участников, предложили гораздо более эффективные способы решения проблем в области бизнеса, образования и общественной политики, чем команды из тщательно отобранных экспертов.

«Это объясняется тем, что в рандомных командах участники с большей вероятностью придерживаются разных взглядов на решение задач», — рассказывает Пейдж. Эксперты же склонны придерживаться одних стратегий и копировать работу друг друга. И в рандомных командах, продолжает Пейдж, отличающиеся подходы и мнения помогают участникам справиться с общими слабыми сторонами.

«В реальном мире мы сталкиваемся с действительно сложными проблемами. И каждый может застрять, — объясняет Пейдж. — Если это происходит в организации, где все мыслят одинаково, мы застрянем все вместе. Но если мы придерживаемся разных взглядов и используем разные инструменты, мы застрянем на разных этапах, и кто-то другой сможет вытащить нас и довести дело до конца».

Это открытие должно насторожить компании, которые с гордостью ставят во главу угла не навыки потенциальных сотрудников, а их соответствие корпоративным ценностям (в Google это называют Googliness [102]). Без сомнения, мы не хотим видеть в своих рядах пессимистичных, деструктивных коллег, но сколько времени у неприятных нам людей, которые думают как мы, заботятся о том, о чем заботимся мы, уйдет на то, чтобы подстроиться под наши ценности? Блейдс говорит, что многие из ее либеральных друзей спокойно верят в то, что за Трампа голосовали только расисты. Кто захочет работать с расистами? Они совершенно точно не соответствуют нашим корпоративным ценностям. Но видя угрозу в людях, взгляды которых отличаются, эти либералы (впрочем, консерваторы ничем не лучше) лишают себя возможности посмотреть на ситуацию со стороны и расширить границы мышления. А именно эта возможность позволила преподобному Джеффри Брауну снизить количество преступлений в окрестностях Бостона на 79 %.

Ищем помощи у тех, кто думает совершенно по-другому

Браун начал свой духовный путь в баптистской церкви в Кембридже, штат Массачусетс. Он был молодым священником, мечтавшим построить целую империю. Он представлял, как его скромный приход однажды превратится в огромную церковь, где 15 000 человек могли бы одновременную слушать его проповедь. Он хотел создать собственный тв-канал и даже бренд, который бы распространял слово Божье и его лицо по всей стране. Но он быстро понял, что с этими мечтами придется повременить. Общество, которое он только начал наставлять на пусть истинный, переживало всплеск насилия и жестокости — каждую неделю в новостях рассказывали о подростках, застреленных на улицах, игровых площадках и даже у двери той самой церкви, которую Браун надеялся превратить в империю [103].

«Тогда, в 90-е, люди просто перестали обсуждать проблему насилия, — рассказал мне Браун. — Они говорили о необходимости смириться с тем, что она всегда будет присутствовать в нашей жизни». Эта идея казалась безумной и аморальной человеку, которому регулярно приходилось читать проповеди под звуки выстрелов.