Симона Мацлиах-Ханох - Сказки обратимой смерти. Депрессия как целительная сила

Необходимо отметить: большинство матерей детей с «отсеченной тенью» не сознают, под каким психологическим прессом пребывают их дети. Зачастую, наоборот, они не устают повторять: «Я всегда готова принять любое твое решение» или «Главное, чтобы ты была довольна/счастлива». Но, копнув поглубже, мы обнаружим, что ребенок, получающий материнскую любовь скупыми дозами и поэтому страдающий «хроническим недоеданием», постоянно занят всевозможными ухищрениями, направленными на усиление этой любви.

Умный, чуткий, внимательный ребенок довольно скоро замечает, что некоторые его поступки, определенные чувства и определенные реакции, вызывая одобрение родителей, «выдавливают» из них дополнительную порцию любви. Само собой разумеется, что он спешит усвоить это «правильное» поведение, и оно становится неотделимой, интегральной частью его строящейся личности – личности, которая строится в процессе очень осторожного диалога с потребностями родителей, но абсолютно изолированно от его собственных нужд, за исключением одной – быть любимым.

«Почему я совершенно не чувствую, что она меня любит? – пишет Сильвия Плат в своем дневнике. – Какой именно „любви“ я жду? Как выглядит то, что я не получаю и что заставляет меня плакать?.. Я желаю ее смерти, чтобы я смогла наконец-то понять, кто я на самом деле» [15] Plath S. The Journals. Oт 27.12.1958. .

Дональд Винникотт предлагает свой сценарий, по которому люди с особенно развитой чувствительностью неосознанно вынуждены присвоить себе искусственный, фальшивый облик, так как иначе они не в состоянии противостоять окружающему их миру. По его словам, этот ложный облик есть не что иное, как защитный механизм, охраняющий перенесшее травму, раненое и ранимое истинное «я», которое необходимо спрятать и тем самым предотвратить новую травму. Зачастую речь идет о защитной маскировке, имеющей парадоксальный (противоположный) характер: белый или освещенный вместо темного; жизнеутверждающий вместо смертного и т. д. [16] Winnicott D. W. Essays. Именно таким образом, как мы скоро убедимся, скрывает снежная белизна нашей героини ее внутреннюю мглу, а под неутомимой жизнедеятельностью Белоснежки в доме у гномов прячется на самом деле тяга к смерти.

Какими бы ни были причины глубокого душевного конфликта: вызван ли он, как утверждает Алис Миллер, стремлением соответствовать требованиям родителей; отражает ли он, по словам Сильвии Бринтон Перера, несоответствие между патриархальным укладом общества и душой женщины, или является следствием других разрушающих факторов, о которых говорит Винникотт, – в любом случае, мы имеем дело с внутренним расколом между «истинным» и «фальсифицированным» Я. Это конфликт, на протяжении которого все новые и новые нежелательные элементы истинного «я» подвергаются заключению в тайных подвалах души: там они должны будут умереть или хотя бы уснуть вечным сном. Где же они все покоятся: страсть, тень, колдунья, злая, зловонный, самоубийца, кровожадный, позорящая, уродливый, отрицательное, половое, ночное? В каких глубинах человеческой души прячется все то, что пенится, как кровь, и бурлит, как стая летучих мышей, вооруженных сверхчувствительными ночными сенсорами? Где красное и черное?

Эти красные и черные части души не умерли и даже не уснули. Надолго затаившись в дремучем лесу теней подсознательного, они разрастаются, набухают, принимают форму чудовища – злодея и людоеда, угрожающего уничтожить «белоснежку».

«Приспособление к родительским потребностям зачастую (хоть и не всегда) приводит к превращению ребенка в „псевдоличность“, развитию мнимого Я », – пишет Алис Миллер. Основываясь на накопленном годами опыте исследователя и психотерапевта, она описывает пациентов, которые жалуются на чувство душевной пустоты, никчемности, на отсутствие смысла в жизни. Более того, это не просто чувство; по словам Алис Миллер, пустота эта реальна: «Действительно, наблюдается полное душевное опустошение, обеднение и частичная утрата возможностей». Еще одно интересное явление, которое наблюдает автор: большинство этих людей видели в детстве неоднократно повторяющиеся сны, в которых они зримо переживали собственную смерть [17] Миллер Алис . Драма одаренного ребенка и поиск собственного Я. М.: Академический Проект, 2001. .

И это ощущение собственной гибели, принявшее в сказках форму «обратимой смерти», оказалось, как ни странно, единственным средством, способным высвободить, вытащить бессильного ребенка – нас – из полуживой – полумертвой жизни, которой мы живем.

Сохранившаяся только на одну треть Белоснежка – та самая теряющая силы бледная Персона – борется из последних сил, чтобы устоять на крохотном кусочке земли, осыпающемся прямо из-под ног в бездонные глубины преисподней, но, обессилив, сдается: все, что ей остается, – это сложить оружие или исчезнуть.

В конце внутреннего диалога между белым, с одной стороны, красным и черным – с другой, между Персоной и Тенью, прорежется новая женщина. Способность воспринимать себя как красное – белое – черное сможет проявиться в ней только после изнуряющего спуска в адские катакомбы подсознательного. Но для этого ей необходимо умереть, и сюжет в принципе об этом.

Год спустя взял король себе другую жену. То была красивая женщина, но гордая и надменная, и она терпеть не могла, когда кто-нибудь превосходил ее красотой. Было у нее волшебное зеркальце, и когда становилась она перед ним и гляделась в него, то спрашивала:

И зеркало отвечало:

– Вы всех, королева, красивей в стране.

И она была довольна, так как знала, что зеркало говорит правду. Белоснежка за это время подросла и становилась все красивей, и, когда ей исполнилось семь лет, была она такая прекрасная, как ясный день, и красивее самой королевы. Когда королева спросила у своего зеркальца:

Оно ответило так:

Испугалась тогда королева, пожелтела, позеленела от зависти. С того часа увидит она Белоснежку – и сердце у нее разрывается, так стала она ненавидеть девочку. И зависть, и высокомерие росли, точно сорные травы, в ее сердце все выше и выше, и не было у нее отныне покоя ни днем, ни ночью.

И вот после пролога, посвященного утопической матери, которая в конце этого же пролога и умирает, повествование переходит к подробному описанию мрачного образа новой матери, в то время как Белоснежка – не только сирота, оставшаяся без матери в младенческом возрасте, но и главная героиня рассказа – остается напрочь забытой рассказчиком.