Маршалл Розенберг - Язык жизни. Ненасильственное общение

«Я пошла домой и выразила свои чувства и потребности именно таким образом, как мы тренировались. Я не критиковала сына и не высказывала своих суждений о нем. Я просто сказала: “Послушай, если ты говорил, что выполнишь работу, а потом я вижу, что она не выполнена, я чувствую сильное разочарование. Приходя домой, я хочу видеть, что все в порядке и твои обязанности выполнены”. Потом я выразила просьбу: я сказала ему, чтобы он немедленно прибрался».

– Кажется, вы ясно высказали все составляющие, – заметил я. – И что же произошло?

– Он не выполнил мою просьбу.

– И что потом?

– Я сказала ему, что нельзя идти по жизни, будучи ленивым и безответственным человеком.

Я видел, что эта женщина пока не готова провести разграничение между просьбами и требованиями. Она все еще продолжала считать процесс успешным лишь в том случае, если ее «просьбам» уступали. На первых этапах освоения этого процесса может случиться, что мы будем использовать составляющие ННО автоматически, не осознавая глубинной цели.

Однако в некоторых случаях, даже если мы осознаём свою цель и уделяем внимание выражению своей просьбы, людям все равно может слышаться требование. Это особенно актуально в тех случаях, когда мы наделены властью и говорим с теми, кто сталкивался с принуждением со стороны наделенных властью людей.

Однажды меня пригласили в школу, чтобы я продемонстрировал учителям, как ННО может помочь наладить связь с теми из старшеклассников, кто, по мнению учителей, не проявлял достаточного желания взаимодействовать.

Меня попросили встретиться с группой из сорока учеников, которых сочли «трудновоспитуемыми». Я был поражен тем, каким образом такие ярлыки превращаются в самосбывающиеся пророчества. Будь вы учеником, на которого приклеили такой ярлык, разве это не дало бы вам разрешение творить что угодно, отторгая все, сказанное вам? Вешая на людей ярлыки, мы своими действиями подкрепляем как раз то поведение, которое нас беспокоит, а это, в свою очередь, служит дальнейшим подтверждением нашего диагноза. Эти ученики знали, что их считают «трудновоспитуемыми», поэтому я ничуть не удивился, когда, войдя в класс, увидел, что почти все они, свесившись из окон, выкрикивают непристойные ругательства в адрес своих друзей во дворе.

Для начала я высказал просьбу: «Я хотел бы, чтобы все вы подошли сюда и сели. Тогда я смогу рассказать вам, кто я такой и чем предлагаю заняться сегодня». Примерно половина учеников подошла ко мне. Не зная, все ли меня услышали, я повторил свою просьбу. Тогда остальные ученики тоже подошли и сели – за исключением двух юношей, которые продолжали опираться о подоконник. К несчастью для меня, это были самые высокие ребята в классе.

«Прошу прощения, – обратился я к ним. – Может ли кто-то из вас повторить своими словами, что я сказал?» Один из них повернулся ко мне и фыркнул: «Ага, вы сказали, что мы должны подойти и сесть». «Ох, они услышали в моей просьбе требование», – подумал я.

Вслух же сказал: «Сэр (я научился всегда говорить «сэр» людям с такими бицепсами и татуировками), будьте добры, скажите мне, каким образом я мог бы донести до вас свое желание, чтобы не казалось, будто я вами командую».

«Чего?» – Для этого юноши, приученного ожидать требований от наделенных властью людей, мой подход стал неожиданностью. «Каким образом я мог бы донести до вас свое желание, чтобы не казалось, будто я вами командую?» – повторил я. Помолчав секунду, он пожал плечами и сказал: «Не знаю».

«Происходящее между мной и вами в данный момент – это хороший пример того, о чем я хотел бы поговорить сегодня. Я убежден, что общение будет приносить людям намного больше удовольствия, если они смогут говорить о своих желаниях, не оказывая давления на других. Когда я говорю о том, чего бы я хотел, я не хочу сказать, что вы обязаны это делать или что я пытаюсь вас унизить. Я не знаю, каким образом сказать это так, чтобы вы поверили». К моему облегчению, на юношу это, кажется, подействовало. Вместе со своим другом он присоединился ко всей группе. В определенных ситуациях, таких как эта, на восприятие наших просьб в качестве просьб может потребоваться время.

Обращаясь к кому-то с просьбой, полезно сканировать свой ум, чтобы проверить, нет ли там мыслей, которые автоматически превращают просьбы в требования:

• Он должен прибирать за собой.

• Она обязана делать то, что я говорю.

• Я заслуживаю прибавки к зарплате.

• С моей стороны справедливо будет задержать их.

• Я имею право на большее количество свободного времени.

Когда мы оформляем свои потребности с помощью таких мыслей, нам приходится осуждать других, если они не выполняют наши просьбы. У меня были эти ханжеские мысли, когда мой младший сын не выбрасывал мусор. Когда мы распределяли домашние обязанности, он согласился взять на себя это задание, но каждый день по этому поводу возникал очередной спор. Каждый день я напоминал ему: «Это твоя работа. У всех нас есть обязанности». Единственной моей целью было заставить его вынести мусор.

И наконец однажды вечером я внимательно послушал, каким образом он постоянно оправдывался, почему мусор не вынесен. После этого разговора я написал приведенную ниже песню. Когда сын почувствовал, что я понимаю его позицию, он начал выносить мусор без всяких напоминаний с моей стороны.

Четвертая составляющая ННО относится к вопросу о том, чтó мы хотели бы попросить друг у друга, чтобы каждому из нас стало лучше жить . Мы стараемся избегать расплывчатых, абстрактных или неоднозначных формулировок и не забываем использовать язык утвердительных высказываний, упоминая то, о чем мы просим , а не то, о чем не просим .

Чем яснее мы высказываем, какой реакции ожидаем, тем выше вероятность того, что мы ее получим. Отправляемое сообщение не всегда бывает получено в таком же виде, поэтому нужно научиться проверять, правильно ли было услышано наше сообщение. Это особенно важно во время общения с группой: мы должны ясно дать понять, какого ответа ожидаем. В противном случае мы можем инициировать бесплодное обсуждение и впустую потратить драгоценное время группы.