Джон Стрелеки - Возвращение в кафе.

Кейси улыбнулась.

– А что говорят об этом люди, которые стали одержимы теми тремя каналами, которые им категорически не нравятся?

Я снова рассмеялся.

– О, я уже не раз вел такие разговоры. Они говорят: если всем наплевать, то ничего не изменится. Кто-то должен что-то с этим сделать.

– И?..

– Я спрашиваю их, делают ли они сами что-то.

– И как такие разговоры для тебя заканчиваются?

Я покачал головой.

– Не очень-то хорошо заканчиваются. То есть я-то, конечно, все делаю очень вежливо. Я говорю, что, мол, вижу, какие они неравнодушные люди и как глубоко убеждены в том, что что-то должно быть сделано. И только потом спрашиваю, делают ли они что-нибудь сами.

– И?..

– Знаешь, ни разу не встречал человека, который сказал бы мне: да, делаю. Они много говорят о том, как все плохо и несправедливо. Но никто из них не пытается ничего изменить. В ответ им я говорю, что давно уже не позволяю никакой ситуации раздражать меня, если я не готов вкладывать свое время и силы в попытки ее изменить. Это не означат, что я внутренне соглашаюсь с ситуацией, принимаю ее. Это означает, что я не собираюсь отдавать ей свою энергию и предпочту смотреть другие каналы.

– И что тогда они говорят?

– Большинство волнуются и говорят: «Кто-то же должен что-то делать!» Тогда я улыбаюсь и даю понять, что, на мой взгляд, тот человек, с которым я разговариваю, – самый подходящий, чтобы возглавить усилия. Однако, если он решает не делать этого, я предлагаю ему расслабиться и сфокусироваться на чем-нибудь другом.

– И к чему это приводит?

– Обычно они сердятся и говорят какие-нибудь гадости. Когда-то меня это смущало. Но потом у меня случилось еще одно «Ага!».

Кейси рассмеялась.

– И что же это за новое «Ага!»?

– Любой гнев – это проявление страха.

Кейси кивнула, обдумывая мои слова, а я продолжил:

– Не сразу, но я осознал, что, когда гневаешься, все всегда сводится к страху. Например, человек видит статью о нечистом на руку чиновнике, который взял деньги в обмен на одобрение строительства нового здания. Читая статью, человек вспыхивает гневом. Рассказывая об этом, он гневается еще сильнее. Он снова и снова твердит о нечистоплотных чиновниках и политиках, о том, как все насквозь коррумпировано. Ну, на каком-то уровне это имеет смысл. Тот чиновник действительно совершил подлость. Это нечестно. Однако реакция человека непропорциональна воздействию случившегося на него лично.

– Он гневается, потому что боится.

– Точно. Когда он читает статью о нечистоплотном чиновнике, в глубине его души вспыхивает искорка страха. Он боится, что, если ему самому когда-нибудь понадобится разрешение на строительство, он не сможет его получить. Взятки – зло, и он никогда не будет давать их. Но ведь, не получив разрешение, он не сможет построить дом своей мечты. Или, того хуже, вообще не сможет обзавестись домом. Если он не сможет обзавестись домом, то будет бездомным. Бездомным, голодным, без работы. Его детей заберут органы опеки. И. и. и.

– И в конечном счете в нем проснутся страхи, которые далеки от изначальной проблемы.

– Да, так. Потому-то это и вошло в мой сборник «Ага!». Просто я осознал, что гнев – результат крайне маловероятных и поистине разрушительных иррациональных страхов. Так что теперь всякий раз, как меня что-нибудь разгневает, я просто спрашиваю себя: чего я боюсь в данный момент? Невероятно, насколько быстро я сознаю, что мой гнев движим иррациональным страхом! И это помогает мне расстаться с ним.

Кейси улыбнулась.

– Всегда?

– Поначалу было довольно трудно. Вообще-то я человек довольно оптимистичный, но были определенные вещи, которые меня по-настоящему расстраивали. И я гневался. Но когда я понял, что гнев – это на самом деле страх, я смог логически объяснить себе, что он ни к чему меня не ведет и не служит никакой позитивной цели. Это было непривычно. То и дело какая-то часть меня хотела.

– Продолжать гневаться? – договорила Кейси.

– Точно! Словно гнев был топливом для чего-то.

Я пожал плечами и засмеялся.

– Что такое?

– Отчасти образ, который по-настоящему помог мне, возник тогда, когда я сидел в одном крохотном таиландском аэропорту. По телевизору показывали старый мультик. Ты видела когда-нибудь эти старые мультфильмы вроде «Тома и Джерри», где на одном плече у Тома сидит маленький ангелок, а на другом – такой же маленький дьяволенок? И оба пытаются заставить его сделать то, чего они хотят. Я осознал, что примерно так и происходит, когда цепляешься за гнев. Часть меня, которая любит жизнь, которая хочет расти и быть в состоянии потока, сознавала, что истинная сила заключается в том, чтобы отпустить гнев и иррациональный страх. Это был ангел на моем плече. – Я улыбнулся. – Только, я думаю, в моем случае это скорее бесстрашный маленький паренек-путешественник, очень просветленный.

– А на другом плече?

– А на другом плече пристроился очень сердитый пещерный человечек. Который постоянно живет в режиме «борись или беги». Он всегда боится того, что скрывается за поворотом, и преувеличивает каждый страх в тысячу раз больше, чем необходимо.

Кейси расхохоталась.

– Какой яркий образ! Битва между просветленным маленьким путешественником и сердитым пещерным человечком.

– Вот только битва так и не случилась, – продолжил я. – Это и было великим «Ага!» внутри простого «Ага!». Я думал, что гнев был топливом для этого пещерного человечка. Но потом понял, что ему просто было страшно. И что ты думаешь? Мой просветленный путешественник сказал перепуганному пещерному человечку, что все будет в порядке. Со временем они подружились и стали вместе путешествовать по миру. Маленький пещерный человечек на самом деле именно этого всегда и хотел, но слишком боялся попробовать.

Кейси так хохотала, что мне показалось, она вот-вот свалится с доски.

– Ты действительно так досконально все это продумал? – выдохнула она, утирая слезы.

Я тоже рассмеялся.

– Иногда приходится стать чуточку безумным, чтобы преодолеть безумие. А стремление держаться за этот иррациональный гнев определенно было безумием.

– Так вот как ты разобрался с сердитыми людьми, навечно прилипшими к тем трем телеканалам, которые им не нравятся, да? – спросила Кейси. – Ты понял, что их гнев – это на самом деле страх?

Я кивнул.

– Так и есть. Я сумел взглянуть на них совершенно по-другому. Я увидел, что они боятся, – и это чувство в них сильнее всех прочих. Так что я пытался быть маленьким дружелюбным просветленным путешественником и объяснять им, что все будет в порядке. Они не станут бездомными, никто не отберет у них детей. Все будет хорошо.