Джозеф Кэмпбелл - Сила мифа [litres]

МОЙЕРС: Когда вы говорите, что мифы связывают нас со священными местами и что окружающая среда соединяет первобытных людей со Вселенной, я начинаю думать, что сверхъестественное, по крайней мере в том смысле, в котором вы его используете, на самом деле очень естественно.

КЭМПБЕЛЛ: Понимание сверхъестественного как стоящего над естественным – это губительная идея. В Средние века эта идея в конечном счете превратила мир во что-то вроде пустынной земли, земли, где люди живут фальшивой жизнью, не осмеливаются следовать своим желаниям, поскольку сверхъестественные законы требовали, чтобы они жили так, как велел священник. И на этой пустынной земле люди играют роли и выполняют задачи, которые не имеют к ним отношения, которые навязываются им как неумолимые законы. Это убийственно. В поэзии трубадуров XII века выражен протест против этого, против оправданного сверхъестественными силами нарушения истинной радости жизни. Это легенда о Тристане, а также некоторые из замечательных версий легенды о поиске Святого Грааля, созданные Вольфрамом фон Эшенбахом [37] Во́льфрам фон Э́шенбах (нем. Wolfram von Eschenbach, около 1170 года, Эшенбах, – около 1220 года) – один из крупнейших эпических поэтов немецкого Средневековья. – Примеч. ред . . Дух – это действительно букет жизни. Но это не вдохновение извне, это то, что рождается самой жизнью. Это одна из лучших вещей в культах матери-богини, в которых тело богини – мир, божественный сам по себе, а божественность при этом не является чем-то, что доминирует над погрязшей в грехе природой. Такое же понимание частично сохранилось в средневековом поклонении Богородице, которое вдохновило создание всех этих прекрасных французских соборов, построенных в XIII веке.

История нашего грехопадения в Эдемском саду рассматривает природу как нечто порочное; и этот миф искажает наше восприятие реальности, потому что все природное воспринимается как греховное, и каждое спонтанное действие оказывается порочным, и нельзя идти на поводу у своих желаний. В зависимости от того, представляет ли миф природу как падшую и порочную, или как проявление божественности, и дух как божественное откровение, присущее природе, будут развиваться совершенно разные культуры и два совершенно разных образа жизни.

МОЙЕРС: Кто сегодня объясняет нам, что такое божественность, присущая природе? Кто наши шаманы? Кто интерпретирует невидимое нам?

КЭМПБЕЛЛ: Это задача художника, человека искусства. Он тот, кто сегодня интерпретирует мифы. Но он должен быть художником, который понимает мифологию и человеческую душу, а не обычным социологом с определенным набором действий.

МОЙЕРС: А что простые люди – не поэты, не художники или люди, которые никогда не испытывали трансцендентный экстаз? Как нам понять все это?

КЭМПБЕЛЛ: Я расскажу вам. Это очень просто. Вы сидите в своей комнате и читаете, читаете, читаете хорошие книги, написанные хорошими людьми. Тогда ваш ум достигает такого уровня, на котором вы переживаете приятное, тихое и непрекращающееся восхищение. Самореализация может стать делом всей вашей жизни. Когда вы найдете писателя, который вам нравится, прочитайте все написанное им. Не говорите: «О, я просто хочу знать, что произошло с героем». Не надо выбирать книги из списка бестселлеров. Читайте книгу так, будто бы она была написана специально для вас. А потом можете прочитать те книги, на которые ссылается автор. И тогда мир раскрывается перед вами согласно определенному мировоззрению. Когда вы просто читаете одного автора за другим, проглатывая все работы, возможно, вы будете знать, в каком году кто и что написал, но вы не узнаете о том послании, которое было предназначено в этой книге именно вам.

МОЙЕРС: Шаманы выполняли в раннем обществе ту же функцию, что и люди искусства сегодня. Они играли гораздо более важную роль, чем просто служение…

КЭМПБЕЛЛ: Они играли ту же роль, что и священнослужители в нашем.

МОЙЕРС: Шаманы были священниками?

КЭМПБЕЛЛ: На мой взгляд, существует большая разница между шаманом и священником. Священник – что-то вроде чиновника. Общество поклоняется некоторым божествам, и священник рукоположен для того, чтобы соблюдать надлежащее исполнение ритуала. Божество, которому он служит, существовало до него. Сила шамана заключается в том, что он общается со своими божествами лично, и они являются частью его личного опыта. Его авторитет исходит из его психического опыта и его способности устанавливать связь с божествами, а не из того, что общество поручило ему это.

МОЙЕРС: Шаман побывал там, где я не был, и рассказывал мне про этот мир.

КЭМПБЕЛЛ: Кроме того, как и в случае с Черным Лосем, шаман может перевести свои видения на язык ритуала, который знает его народ. Это означает, что вы должны вывести свой внутренний духовный опыт в мир, чтобы люди поняли вас.

МОЙЕРС: Так было положено начало религии?

КЭМПБЕЛЛ: Лично я думаю, что именно с этого и началась религия. Но это всего лишь догадка. Мы не знаем наверняка.

МОЙЕРС: Иисус идет в пустыню, переживает психологическую трансформацию, возвращается и говорит людям: «Следуйте за мной». То же самое происходило и в примитивных культурах?

КЭМПБЕЛЛ: У нас есть соответствующие доказательства. Шаманы были во всех охотничьих культурах.

МОЙЕРС: Почему именно в охотничьих?

КЭМПБЕЛЛ: Потому для них характерен индивидуализм. Охотник, в отличие от фермера, индивидуалист. Возделывать землю и ждать, когда природа подскажет вам, что делать, – это одно, но пойти на охоту – совсем другое. Каждая охота отличается от предыдущей. И охотники тренируют специальные навыки, для которых нужны определенные талант и способности.

МОЙЕРС: Что случилось с шаманами в процессе эволюции?

КЭМПБЕЛЛ: С распространением оседлости шаманы потеряли свою силу. Существует много легенд и мифов у некоторых из индейцев Юго-Западной Америки, таких как навахо и апачи. Изначально это были охотничьи племена, но впоследствии они поселились в районах, где сельское хозяйство стало источником средств к существованию, и занялись земледелием. В начале этого периода было придумано много интересных историй, в которых шаманы высмеиваются, а на их место приходят жрецы. Например, шаман произносит что-то, что оскорбляет Солнце, и оно скрывается, тогда шаман говорит: «О, я могу вернуть Солнце». И он начинает выделывать какие-то фокусы, которые описываются с юмором, даже цинизмом. Но это не помогает вернуть солнце. Шаманы в конце концов становятся прослойкой, которая рассматривается как сообщество клоунов. Они волшебники и обладают особой силой, но эта власть уже подчинена более крупному обществу.

МОЙЕРС: Мы говорили о влиянии на мифологию равнин, где велась охота. Об их бескрайнем просторе, уходящем за горизонт под необъятным куполом неба. А как насчет людей, которые живут в непроходимых джунглях? Нет ни неба, ни горизонта, ни перспективы – только деревья, деревья, деревья.