Джозеф Кэмпбелл - Сила мифа [litres]

МОЙЕРС: Вы как-то сказали, что нужно понимать разницу между «быть» и «становиться».

КЕМПБЕЛ: Да. «Становиться» – это всегда лишь часть, а «быть» – это целое.

МОЙЕРС: Что вы имеете в виду?

КЭМПБЕЛЛ: Скажем так: вам только предстоит стать полноценным человеком. Первые годы жизни вы ребенок, а ребенок – лишь «часть» человека. Проходит еще несколько лет, и вы становитесь подростком. Подросток – тоже лишь «часть» человека. Во взрослом состоянии вы тоже всего лишь «часть»: вы уже не ребенок, но еще и не старик. В Упанишадах есть изображение первичной, концентрированной энергии, создавшей мир в результате Большого взрыва и вверившей все фрагментации времени. Однако видеть через фрагменты времени всю мощь изначального существа – это функция искусства.

МОЙЕРС: Красота – это выражение восторга перед жизнью.

КЭМПБЕЛЛ: Каждый момент должен быть таким переживанием.

МОЙЕРС: По сравнению с этим переживанием неважно, кем мы станем завтра.

КЭМПБЕЛЛ: Это важный момент, Билл. Мы стараемся определенным образом провести нашу реальность по тому фрагментарному пути ее выражения, которым мы располагаем.

МОЙЕРС: Но если мы не можем описать Бога, если наш язык не годится для этого, как же были созданы произведения искусства, отражающие мысли художников о Боге? Как же мы это сделали?

КЭМПБЕЛЛ: Именно это искусство и отражает: то, что художники думают о Боге, как люди переживают Его. Но конечная, абсолютная тайна находится за пределами человеческого опыта.

МОЙЕРС: Значит, что бы мы ни переживали, мы должны выражать это языком, не соответствующим ситуации.

КЭМПБЕЛЛ: Да. Для этого и существует поэзия. Поэзия – это язык, в который нужно вникнуть. Поэзия предполагает точный выбор таких слов, скрытый смысл которых значительнее самих слов. Тогда вы ощущаете сияние, эпифанию. Эпифания – это зримое или слышимое проявление сущности.

МОЙЕРС: Значит, переживание Бога описать невозможно, но мы не можем удержаться и пытаемся это сделать?

КЭМПБЕЛЛ: Да. В своем блестящем эссе «О явном намерении в судьбе индивида» [62] On an Apparent Intention in the Fate of the Individual. – Англ. вариант названия работы. – Примеч. ред . Шопенгауэр пишет, что, когда человек достигает зрелого возраста и оглядывается назад, ему может показаться, что его жизнь прошла по плану, заранее составленному каким-то новеллистом. События, которые в тот момент, когда они происходили, казались случайными, вскоре воспринимались как неотъемлемая часть какого-то сюжета. Кто автор этого сюжета? Шопенгауэр полагает: точно так же, как ваши сны создаются аспектом вашего «Я», неведомым вашему сознанию, вся ваша жизнь создается волей, находящейся внутри вас. Точно так же, как люди, которых вы встретили совершенно случайно, становились главными фигурами в вашей жизни, вы сами, не зная того, играли важную роль в жизни других людей. И все это вместе превращается в одну грандиозную симфонию, в которой одно бессознательно структурирует другое. И Шопенгауэр делает следующий вывод: наши жизни подобны разным аспектам одной великой мечты одного-единственного мечтателя, в которой все ее персонажи тоже мечтают. В результате все взаимосвязано и приводится в движение одной волей к жизни – универсальной волей, присущей природе. Это блистательная идея – идея, которая появляется в Индии в мифическом изображении «Сети Индры», представляющей собой переплетение драгоценных камней, каждый из которых отражает в себе все остальные камни и, в свою очередь, сам отражается в других камнях. Все взаимосвязано, так что никого нельзя обвинять ни в чем. В то же самое время за всем этим стоит одно-единственное намерение, имеющее определенный смысл, хоть никто из нас не знает, ни каким этот смысл может быть, ни прожил ли он такую жизнь, какую намеревался прожить.

МОЙЕРС: Тем не менее мы все прожили жизнь, имевшую смысл? Вы в это верите?

КЭМПБЕЛЛ: Я не верю в то, что жизнь имеет смысл. Жизнь – это протоплазма, одержимая стремлением к размножению и продолжению существования.

МОЙЕРС: Неправда, неправда.

КЕМПБЕЛ: Минуточку. Даже про совершенную жизнь нельзя сказать, что у нее есть определенная цель. Достаточно посмотреть на разные цели, которые мы видим повсюду. Однако можно сказать, что каждая инкарнация имеет некий потенциал, и миссия жизни – реализовать его. Как этого достичь? Мой ответ: «Следуйте за своим счастьем». Внутри вас есть нечто такое, что знает, когда вы находитесь в центре, когда вы на правильном пути или сбились с него. И если вы сбились с пути, чтобы заработать денег, то потеряли свою жизнь. А если вы остались в центре, но не заработали никаких денег, вы тем не менее счастливы.

МОЙЕРС: Мне нравится идея, что важна не конечная цель, а путешествие.

КЭМПБЕЛЛ: Да. Как сказал Карлфрид Дюркгейм, «когда вы путешествуете, а цель путешествия все отдаляется и отдаляется от вас, тогда вы понимаете, что путешествие и есть ваша настоящая цель». У индейского народа навахо есть чудесный образ того, что они называют «путь пыльцы». Пыльца – это источник жизни. Путь пыльцы – это путь к центру. Индеец навахо говорит: «О, передо мной красота, позади меня красота, справа от меня красота, слева от меня красота, надо мной красота, подо мной красота. Я на пути пыльцы».

МОЙЕРС: Эдема не было. Эдем будет.

КЭМПБЕЛЛ: Эдем есть. «Царство Божие есть на земле, и люди этого не видят».

МОЙЕРС: Рай есть в этом мире боли и страданий, смерти и жестокости?

КЭМПБЕЛЛ: Мы так воспринимаем мир, но это Эдем. Да. Когда вы видите рай на земле, старый способ существования в мире уничтожается. Это конец света. Конец света – это не событие, которое должно наступить, а событие психологической трансформации, визуальной трансформации. Вы видите не мир трехмерных фигур, а сияющий мир.

МОЙЕРС: «Слово является во плоти». Я трактую это впечатляющее и таинственное утверждение как вечный принцип обретения Слова в человеческом путешествии, в нашем опыте.

КЭМПБЕЛЛ: Вы можете найти Слово и в себе.

МОЙЕРС: Если ты не находишь Его в себе, где же ты найдешь Его?

КЭМПБЕЛЛ: Говорят, поэзия позволяет словам быть услышанными «за пределами» слов. Гёте сказал: «Весь мир – метафора». Все бренное – не что иное, как метафоры. Все мы – метафоры.

МОЙЕРС: Но как можно поклоняться метафоре, любить метафору, страстно желать метафоры?

КЭМПБЕЛЛ: Именно это люди и делают повсюду – страстно желают метафоры. Но когда вы на самом деле понимаете древний сакральный звук АУМ, вам не нужно ничего желать, потому что все здесь, вокруг вас. Просто сидите спокойно, смотрите, воспринимайте и познавайте то, что вас окружает. Это и есть пиковое переживание.

МОЙЕРС: Что такое АУМ?

КЭМПБЕЛЛ: «АУМ» – слово, которое мы воспринимаем на слух как звук, несущий заряд положительной энергии Вселенной. Сначала возникает гортанное «АА», затем рот заполняет звук «УУ», а на звуке «ММ» рот закрывается. Если все звуки произносятся правильно, они все хорошо слышны – АУМ. Назначение букв, обозначающих согласные звуки, – исключительно разделение гласных звуков. Все слова фрагменты АУМ точно так же, как все изображения, есть форма форм. АУМ – это символический звук, который связывает тебя со Вселенной, отвечающей тебе эхом. Если вы послушаете записи тибетских монахов, произносящих АУМ нараспев, вы прекрасно поймете смысл этого слова. Рождение, появление на свет, приближение смерти. АУМ называют «звуком, состоящим из четырех элементов». А-У-М. Где же четвертый элемент и что это такое? Молчание, из которого звук АУМ рождается, в которое возвращается и которое лежит в его основе. Это то, что мы называем бессмертным. Одно смертно, а другое бессмертно, и если бы не было бессмертного, не было бы и смертного. Человек должен видеть разницу между смертным и бессмертным аспектами своего собственного существования. Думая о своих покойных отце и матери, родивших меня, я пришел к пониманию того, что наши отношения были чем-то бо́льшим, чем временный контакт. Разумеется, в наших отношениях были определенные моменты, когда до моего сознания доходила эмоциональная демонстрация их сути. Я прекрасно помню некоторые из них. Они выделяются как моменты эмпатии, откровения, сияния.