Элисон Гопник - Садовник и плотник [litres]

Можно также сравнить поведение человека и наших ближайших родственников-приматов – человекообразных обезьян (хотя всегда следует помнить, что с тех пор, как у нас с ними был общий предок, протекли миллионы лет эволюции). И хотя детеныши шимпанзе тоже учатся у взрослых животных, но неспособны на такое отточенное подражание, как Оджи.

Мы можем также изучать современные народности, чей жизненный уклад похож на образ жизни наших первобытных предков, – таковы, например, африканский народ!кунг [31] Одно из местных названий северных бушменов (койсанов), обитателей региона Калахари. Значком! обозначается щелкающий звук, характерный для языка этого народа. или амазонские индейцы аче. Эти группы совсем не похожи одна на другую, но образ жизни ведут отчасти сходный: он в большей степени основан на добывании пищи в дикой природе, чем на ее выращивании. Раньше антропологи называли такие народности “племенами охотников и собирателей”, но позже стали именовать их “собирающими культурами” ( foraging cultures ), поскольку собирательство пищи – такой как орехи и съедобные клубни – для этих людей важнее, чем охота. В воспитании детей у!кунг и аче очень важную роль играют бабушки, а это позволяет предположить, что бабушки, возможно, сыграли существенную роль и в нашей эволюции.

Помимо этого, можно построить математические модели эволюционных изменений с различными ограничениями. Скажем, проследить, как альтруистические действия – например, забота о чужом ребенке – могут биологическим путем возникнуть в популяции близкородственных организмов, которые в выживании зависят друг от друга. Можно построить аналогичную модель и для культурной эволюции и посмотреть, как определенный набор жестов, например приветственный взмах рукой, сохранялся или менялся, передаваясь из поколения в поколение.

Наконец, можно обратиться к развитию самих человеческих детей и изучать его. Это позволит нам проследить, какой вклад образование и культура вносят в развитие ребенка, и разобраться, как они взаимодействуют с врожденным эволюционным наследием. То, что годовалый Оджи уже так хорошо понимает других людей и так хорошо умеет подражать им, подсказывает, что это, вероятно, базовые человеческие способности.

У каждого из перечисленных нами способов разобраться в нашем эволюционном наследии есть множество трудностей и оговорок. А потому неудивительно, что гипотезы о нашем эволюционном происхождении так часто напоминают известные тесты Роршаха. Трудно удержаться от улыбки, когда на конференции психологов-эволюционистов какой-нибудь матерый альфа-профессор начинает со всей свирепостью утверждать, что самые важные человеческие черты берут начало в первобытных межплеменных войнах. И наверняка не просто совпадение, что именно с приходом в науку все большего числа женщин мы узнали, что собирательство играло по меньшей мере такую же важную роль, как и охота, а тонкости и нюансы совместного воспитания детей так же интересны, как стратегии соперничества и обмана.

Правда заключается в том, что в эволюции человека взаимодействует слишком много факторов и поэтому невозможно указать на какую-то одну, ключевую адаптацию, которая и привела к появлению Homo sapiens . И все же все больше исследователей сходятся в одном: изменения в том, что биологи называют нашим циклом развития ( life history ), то есть в самом способе, которым мы развивались, имели особенно важное значение.

Почему у нас вообще рождаются дети? Хорошо-хорошо, непосредственная причина нам всем известна, но откуда берутся дети в эволюционном смысле? Детство – это этап жизни, на котором детеныши зависят от взрослых, особенно от родителей, в самых своих базовых потребностях. При этом дети, похоже, совершенно бесполезны – и даже хуже того, потому что взрослым приходится тратить огромное количество времени и энергии, чтобы просто поддерживать в них жизнь.

Очевидное объяснение этого родительского альтруизма в том, что дети передают дальше гены родителей. Но ключа к разгадке это не дает. Если какой-то организм в принципе способен стать компетентным и эффективным, почему бы не перейти к этой стадии непосредственно? В самом деле, у многих организмов, например у большинства рыб, детство очень короткое: они рождаются почти полностью сформировавшимися, и потребности в родительской заботе у них почти нет. Почему не у всех животных это устроено так же? И почему, воскликнет иной раз даже самый любящий родитель, почему у людей это совершенно не так?!

Это очень важный и сложный вопрос, потому что один из бесспорных эволюционных фактов состоит в том, что в ходе эволюции детство человека разумного стало существенно длиннее. У млекопитающих и так детство более долгое, чем, скажем, у беспозвоночных или рыб, а у приматов оно длиннее, чем у большинства млекопитающих [32] Hublin, Neubauer, and Gunz 2015. . Но даже у шимпанзе и бонобо, наших ближайших сородичей, детство значительно короче, чем у нас [33] См. Kappeler and Pereira 2003. Chimpanzees are mobile : Kaplan et al. 2000. .

В три-четыре месяца детеныш шимпанзе уже полностью мобилен, к восьми-девяти годам он достигает полового созревания, а первое потомство молодое животное производит в десять-одиннадцать лет. Люди, особенно представители собирающих культур, обычно не заводят детей, пока не достигнут восемнадцати лет или около того. В целом человеческий ребенок остается полностью зависимым примерно в полтора раза дольше, чем детеныш шимпанзе (мы говорим о культурах собирателей! давайте не будем обсуждать ситуацию, когда вы все еще выплачиваете ипотеку за жилье вашего взрослого ребенка). Уже примерно с семилетнего возраста молодой шимпанзе добывает столько же пищи, сколько съедает. Человеческие дети в обществах собирателей начинают полностью обеспечивать себя пропитанием только примерно годам к пятнадцати (обсуждать стоимость обучения в медицинском колледже мы здесь тоже не будем).

С другой стороны, мы и в целом живем дольше, чем остальные приматы. Даже в условиях отличного врачебного ухода шимпанзе живут не дольше пятидесяти лет или около того, а люди в обществе собирателей нередко доживают до восьмидесяти и даже больше. В отличие от самок других приматов, женщины, как правило, продолжают жить еще долго после окончания детородного периода: менопауза определенно характерна именно для человека [34] См. Hawkes et al. 1998. . Складывается впечатление, что вся программа развития человека как бы растянулась.

Но в этой стройной картине обнаруживается одно любопытное исключение. Как правило, человеческие матери отнимают детей от груди раньше, чем это делают самки шимпанзе. Даже в собирающих культурах детей перестают кормить грудью в два-три года – а не в четыре-пять, как маленьких шимпанзе. Отчасти поэтому дети у нас рождаются чаще, чем у других приматов, – в среднем каждые три года, а не каждые шесть лет. Несмотря на это, отлученный от груди ребенок все равно продолжает зависеть от взрослых и не может добыть себе пищу сам – вспомните ореховый сухарик. Получается, что детей у нас в результате больше, чем у наших родичей-приматов, – но и нуждаются эти дети в большем.