Элисон Гопник - Садовник и плотник [litres]

Но, возможно, поможет более обобщенный и широкий взгляд на то, что мы можем или должны сделать. Нам вполне удается обеспечивать дошкольникам безопасную, защищенную среду, и мы могли бы сделать то же самое и для подростков – но на более абстрактном, социальном уровне. Мы не можем – и не должны – мешать им интенсивно и лихорадочно экспериментировать со взрослой жизнью. Но точно так же, как мы вставляем заглушки в электрические розетки и ставим защитные дверцы на лестнице в доме, где есть трехлетний малыш, мы можем вести такую политику, чтобы достать презервативы было легче, а оружие – труднее, и это сделает по крайней мере некоторые подростковые эксперименты менее гибельными и опасными.

Когда девочке было всего два года, ей подарили Устройство. У него был утонченный графический интерфейс, который передавал по зрительному нерву девочки сигналы, моментально переносившие ее мозг в альтернативную вселенную – захватывающий иной мир. К семи годам она тайком приносила Устройство в школу, прятала под партой и на уроках погружалась в него вместо того, чтобы слушать учителей. К тому времени, когда ей исполнилось пятнадцать, видения, пришедшие из Устройства, – девушка, впервые в жизни входящая в бальную залу, мужчина, умирающий на поле битвы, – казались ей куда более реальными, чем ее подлинная жизнь подростка. Она могла часами сидеть неподвижно, держа в руках Устройство, не видя и не слыша ничего вокруг, забыв обо всем на свете. Она впала в такую зависимость от могущественного Устройства, что частенько бодрствовала до глубокой ночи, не в силах расстаться с ним.

Когда девочка выросла, Устройство захватило власть в ее доме; оно присутствовало во всех комнатах одновременно. Чем бы она ни занималась, даже если просто завтракала или принимала ванну, Устройство всегда было с ней. Даже когда она занималась любовью, сознание ее наполняли образы из Устройства. Когда один из ее детей попал в больницу с сотрясением мозга, она первым делом убедилась, не забыла ли она прихватить с собой Устройство. И что самое печальное – как только ее дети подросли, она приложила все усилия, чтобы они тоже попали в зависимость от Устройства.

Психологи доказали, что она буквально неспособна разъединиться с Устройством: стоило ему вступить в контакт с ее зрительным нервом, как она автоматически и неминуемо оказывалась в его власти. Неврологи показали, что значительные области ее мозга, те, которые раньше были заняты постижением реального мира, теперь также были захвачены Устройством.

Что это – технологическая антиутопия из мира далекого будущего? Нет, это просто автобиографические заметки. Разумеется, Устройство – это книга, и я всю жизнь была ее добровольной жертвой.

Притча об Устройстве связана с одним из самых распространенных страхов современных родителей. Что могут сделать с разумом наших детей новые компьютерные и интернет-технологии – все эти айфоны и очки дополненной реальности, социальные сети и мессенджеры, твиттер и инстаграм? И как тут вести себя родителям?

Возникла целая индустрия, предлагающая ответы на эти вопросы – от совершенно апокалиптических до благостно утопических. Естественно, апокалиптические варианты пользуются большей популярностью (плохие новости вообще больше захватывают). Но, конечно, простой и правдивый научный ответ заключается в том, что мы не знаем ответа, и не узнаем, и не сможем его узнать по меньшей мере до тех пор, пока не появится следующее поколение подростков.

Но под этим вопросом таится еще один, более глубокий. Какими в принципе должны быть взаимоотношения детей и технологий – в целом, а не только наших конкретных детей и наших современных технологий?

Давняя традиция, корни которой уходят в эпоху романтизма, рисует детей как существ, близких к естественному, природному состоянию, к изначальной невинности. По контрасту с этим образом, взрослые стремятся к искусственному и сконструированному, воплощенному в новых приборах и инструментах. Однако эволюционная картина, которую я уже описывала, предполагает совершенно иное воззрение.

Когда заходит речь об эволюции человеческого сознания, чаще других упоминаются следующие два признака: во-первых, мы научились гораздо лучше использовать наши орудия и инструменты, а во-вторых – научились гораздо лучше манипулировать другими человеческими существами. Обе эти способности подразумевают использование неких технологий – физических или социальных. Наш большой мозг, длинное детство и связанные с этими факторами способности к обучению – все это очень хорошо приспособлено для того, чтобы изобретать такие технологии и в совершенстве овладевать ими.

И не только: мы, люди, не просто изобретаем новые технологии, но и передаем их из поколения в поколение. Мы постоянно изменяем свою среду обитания – и в большей степени, чем любое другое животное. Наш мозг перенастраивается и формируется под воздействием опыта, особенно раннего опыта. Каждое новое поколение детей вырастает в новой среде обитания, созданной их родителями. Каждое новое поколение мозгов получает иной опыт в раннем детстве и настраивается по-новому, не так, как предыдущее поколение, что и позволяет этим обновленным мозгам снова изменять и обновлять среду обитания. Наши представления о мире и о жизни в нем буквально в течение нескольких поколений могут радикально измениться.

В результате возникает то, что психологи называют эффектом храповика в развитии культуры ( cultural ratchet effect ) [240] Tennie, Call, and Tomasello 2009. . Детство вносит свой вклад сразу в две характерные для человека и дополняющие друг друга способности: мы умеем учиться у предыдущего поколения. Наблюдая, подражая, получая устные свидетельства, дети быстро усваивают и воспроизводят навыки и технологии предшествующих поколений. Воспроизводить технологию – это гораздо проще и быстрее, чем изобретать ее заново.

Но если бы мы ограничивались лишь точным подражанием нашим предкам, никакого прогресса не происходило бы. Поэтому каждое поколение также дополняет знания и опыт предыдущих поколений. Аналогия с храповиком, то есть механизмом, который преобразует циклическое движение в поступательное и при этом не дает прогрессу двинуться вспять, возможна здесь потому, что мы делаем собственные открытия, опираясь на опыт наших предшественников.

В эффекте храповика находит отражение и то обстоятельство, что в детстве мы учимся иначе, чем во взрослом возрасте. Для взрослых освоение нового навыка – дело медленное и болезненное, требующее пристальной сосредоточенности. Дети, как мы уже убедились, учатся бессознательно и без усилий. Поэтому каждое новое поколение быстро впитывает все накопленные новаторские решения прошлого, часто даже не зная этого, – рассказанная мной история про Устройство звучит так поразительно знакомо для людей моего поколения, потому что мы уже родились в окружении напечатанных слов. Новое поколение, в свою очередь, будет сознательно изменять устаревающие практики и изобретать новые. Они примут все прошлое как собственное достояние, двигаясь к будущему.